Основы человечности для чайников
Шрифт:
В голове Ксюхи со скрипом провернулись шестерёнки, и название салона — «Диана» — состыковалось с именем Тимуровой бывшей. Вот оно как, значит!
— Я её сначала за клиентку приняла.
— Не ты первая, не ты последняя. Вид у неё такой, не слишком начальственный. И девочки местные с ней на «ты».
— А правда, что она замуж выходит?
— Правда. — Фёдор едва заметно поморщился. Кажется, кандидатуру будущего мужа он не одобрял. — Но это, уж извини, не наше с тобой дело. Показывай лучше, что ты там такое символичное набить хочешь?
Ксюха
Нет уж, лучше по старинке, на бумаге!
— Фу ты! — пробормотал Фёдор, покрутив картинку в руках. — Я думал, строчка из песни будет, или имя мальчика. Или хотя бы покемон какой-нибудь. А у тебя загогулина.
— Это важная загогулина, — нахмурилась Ксюха.
— Ладно, понял. И куда мы будем её важно колоть?
— Сюда! — Ксюха ткнула куда-то в район сердца. Задумалась на мгновение и переместила палец чуть выше, чтобы лифчик снимать не пришлось. — Вот сюда.
— В глаза бросаться будет, — подумав, сообщил Фёдор. — И через тонкую блузку просвечивать. И всякие там платья с декольте не наденешь. А если майка или купальник — так вообще всё на виду.
— Я купальники не ношу.
— Голышом, что ли, плаваешь?
— Нет, вообще не плаваю. Не умею. А вам какое дело? Всё-таки боитесь злобных родителей, которые засекут и прибегут? Так я вам честное слово дам, что не прибегут.
Если только бабушка. Да и то вряд ли: сначала она будет занята воплями и попытками отхлестать Ксюху по заднице полотенцем, а потом решит, что бежать куда-то и качать права — только прилюдно позориться, что снова за ребёнком не уследила. И ещё надо ведь знать, куда бежать. А Ксюха не скажет. Ни за что не скажет!
— Да не в родителях дело. Просто сложилось впечатление, что ты не хочешь свой рисунок показывать всем подряд. Значит, надо колоть в таком месте, где не видно. Нет, я могу ошибаться, но…
— Всё правильно. Да. Извините. А куда тогда? Здесь можно? — Ксюха спустила руку ниже, накрыв область под грудью.
— На рёбрах? Можно, только там больно будет.
— Нестрашно, потерплю.
— Ну как скажешь. Тогда стягивай футболку и ложись. И ещё раз напоминаю: если что случится — тебя здесь не было, я тебя никогда не видел и буду всё отрицать.
— И убьёте Тимура.
— И убью Тимура. Непременно. В первую очередь.
Больно, кстати, не было. Было вполне терпимо, то ли из-за небольших размеров рисунка, то ли из-за его простоты, то ли из-за того, что Ксюха была морально готова к худшему.
Зато почти сразу начало чесаться. Ксюха шла домой от остановки, пялилась в почти беззвёздное, затянутое облаками небо и очень хотела забраться рукой под одежду и от души там поскрести. Но скрести, чесать, обдирать и ковырять Фёдор, конечно,
Ещё хотелось немедленно протестировать обновку, но это совершенно точно откладывалось на завтра. Она и так основательно задержалась, а переместиться в Дом означало отложить возвращение домой ещё сильнее.
Ксюха свернула с тёмной улицы в ещё более тёмный проезд между гаражами, перепрыгнула лужу, пнула валявшуюся на пути жестяную банку из-под пива… и замерла, напряжённо глядя перед собой. Потому что во тьме вдруг вспыхнули два огонька. Два таких очень характерных огонька — как глаза неведомого хищника в фильме ужасов.
И рычание раздалось тоже характерное: глухое и злобное.
— Опять погулять решил? — спросила Ксюха.
Вопрос был глупый. Хотя бы потому, что глаза были золотистые, а не синие. Да и с чего бы Людвигу пугать прохожих в темноте, если он может спокойно сидеть дома.
Вторая мысль была про Дом. Или про какого-нибудь другого боггарта, случайно попавшего в российскую глубинку и прижившегося здесь. Только вот Ксюха ходила этой дорогой уже много лет и никогда не встречала на пути ничего страшнее бродячих собак. А собак она не боялась.
Да и, пожалуй, в её случае боггарт смог бы придумать что-нибудь поинтереснее, типа Марианской впадины, внезапно разверзшейся под ногами.
Третья мысль была про собак. Тех самых, бродячих. Их здесь водилось множество: больших и мелких, лохматых и короткошёрстных, с цветными бирками в ушах и без них (без бирок, или даже вообще без ушей). Иногда собаки рычали, иногда лаяли, иногда ластились к рукам и выпрашивали вкусняшку.
А ещё они бегали стаями. Всегда. Одинокая собака могла оказаться разве что потеряшкой. А потеряшка не стала бы рычать на прохожих, скорее, бросилась бы навстречу, жалобно прося помощи.
Так что в версию с собаками Ксюха тоже не слишком верила.
Поэтому она мысленно обозвала неведомого монстра волком и отступила на полшага назад.
И сразу же врезалась спиной во что-то твёрдое.
Вскрик вырвался внезапно, не столько от испуга, сколько от неожиданности. А в следующее мгновение Ксюхе зажали ладонью рот. И нос. И даже глаза. В общем, ладонь эта была такого размера, что легко закрыла всё лицо целиком, мешая дышать и не давая разглядеть, что происходит вокруг.
Тем временем что-то (вторая рука незнакомца? щупальце гигантского плотоядного осьминога? корабельный канат?) обхватило Ксюху поперёк туловища, прижало руки к телу, сдавило со всех сторон. Сразу стало понятно, что рыпаться бесполезно. Дёргайся не дёргайся — слишком уж разные весовые категории. И силовые. И, видимо, возрастные тоже.
Совсем близко, в районе коленей, раздалось рычание. Поднялось выше, к поясу. И ещё выше.
Если бы не зажатый рот, Ксюха взвизгнула бы повторно, когда почувствовала, что собачьи (волчьи?) лапы упёрлись ей в грудь, а влажный нос ткнулся в шею. К счастью, её не кусали, а самым тщательным образом обнюхивали.