Основы человечности. Работа над ошибками
Шрифт:
Да, дневник — это вроде как не для других, а для самой себя, но вдруг мама найдёт?
Наверное, давно пора его выкинуть. Сжечь. Чтоб уж наверняка. Но ведь жалко…
С наступающим Новым Годом меня, что ли!
Глава 10. Танцы индийских слонов
— Это всё? — хрипло спросила Ксюша, когда пауза затянулась.
Последние несколько минут она сидела на диване с закрытыми глазами и таким каменным лицом, словно строчки из дневника не имели к ней совершенно никакого отношения. Только пальцы машинально перебирали волчью шерсть: иногда гладили, иногда нервно дёргали,
— Нет, просто дальше пустые страницы. Несколько. — Тимур зачем-то пересчитал — получилось три штуки. Следом опять начинался текст, но строчки в нём шли такой безумной кардиограммой, что ухватить начало предложения никак не получалось. Почерк у Нади оказался воистину медицинский, поэтому почётная роль чтеца в итоге именно досталась Тимуру — у него было больше опыта в расшифровывании ученических каракулей. — И я бы перерыв сделал. На чай. Если вы не против.
Ксюша и Людвиг были не против.
Или против.
На безучастном лице и такой же безучастной морде не проступило ни одной эмоции.
— Да скажите вы хоть что-нибудь! — не выдержал Тимур. Молчать и в одиночку прокручивать в голове написанное оказалось тяжелее, чем читать вслух чужие мысли.
— Что-нибудь, — мрачно пробормотал Людвиг, возвращаясь в человеческий облик.
Теперь Ксюша держала его за футболку, вцепившись так, что ткань грозила вот-вот порваться.
— А как твоего отца зовут? — тихо спросила она, всё так же не открывая глаз.
— Валентин.
— Ясно.
— Я не знал, — сказал Тимур. Почему-то вдруг показалось очень важным это произнести. Объяснить. Заверить, что именно эту часть истории он никогда раньше не слышал.
— Не знал, что он Валентин? — усмехнулся Людвиг.
— Не знал, что Надя с ним… Господи, ему же тогда под полтинник было, а ей — едва восемнадцать. Вот му…
— А мне вы его так называть запретили, — напомнила Ксюша и неуверенно улыбнулась. И открыла глаза, словно наконец-то решилась посмотреть прямо в лицо новой реальности. — Ладно, не самый плохой вариант.
— Могло быть хуже?
— Запросто! Вместо вполне известного нам всем В. мог обнаружиться какой-нибудь совершенно абстрактный Г. или Ж., которого мы бы в жизни не нашли.
— А вдруг это какой-то другой В.? Бывают же совпадения? — осторожно предположил Тимур.
— Ты сам-то в это веришь? — Людвиг аккуратно отцепил пальцы Ксюши от своей (вообще-то — всё ещё Тимуровой!) футболки и похромал на кухню. Видеть Тимура он оттуда не мог, но тот всё равно покачал головой.
Конечно он не верил, что существует какой-то другой, совершенно посторонний В., который пришёл к Диане с вопросами сразу после исчезновения Людвига, а потом, погоревав для приличия пару дней, немедленно озаботился поиском нового наследника. Всё это было вполне в духе Гаврилова.
Но выглядело слишком мерзко даже для него.
Настолько мерзко, что факты, к которым привык Тимур, никак не хотели стыковаться с фактами из старой тетрадки.
— Так ты не знала, кто твой отец? — тихо спросил он.
— Кто бы мне сказал? — пожала плечами Ксюша. — Я знала только, что он существует. Спасибо бабушке хотя бы за то, что обошлась безо всяких тупых «он был лётчик и разбился» и «он был разведчик и заблудился».
— А она сама-то знала?
— Вряд ли. Она бы его прибила, если бы узнала. Или на деньги раскрутила. Но мама ей, видимо, ни имя не назвала, ни фото
— Мы, кстати, не уверены, что это он. Судя по записям, они с Надей не… — Тимур чувствовал себя ужасным занудой и меньше всего хотел указывать на очевидное, но… — Они же не спали.
— Там ещё несколько страниц впереди. Успеют, — буркнул Людвиг. Из-за приоткрытой кухонной двери потянуло табаком.
— Ты хотя бы у меня в квартире можешь не курить?
— Могу. Но на лестницу я сегодня уже выбирался, и меня оттуда какая-то склочная бабка выгнала полотенцем. А к себе… тоже, конечно, могу ненадолго смотаться, но там боггарт злится, когда я курю.
— Не уходи! — вскочила с дивана Ксюша.
— Вот! И сестрёнка не отпускает. Кстати, я уже говорил, что у меня самая крутая сестра?
— Пока нет, — хмыкнул Тимур. — Так что докуривай и возвращайся говорить, пока она по тебе не соскучилась.
Всерьёз злиться на Людвига не получалось. Да и было бы на что злиться. Ну покурит в форточку, ерунда какая, люстра от этого не рухнет. Диана бы, конечно, высказала всё, что думает о курении вообще и прокуривании квартиры в частности, но её же здесь нет.
— Я уже соскучилась, — объявила Ксюша. — А что, правда самая-самая? Про Ингу ты так не говорил.
— Потому что Инга не самая. Она за меня драться не полезла, а ты — полезла. А позавчера ты мне, вообще-то, жизнь спасла. — Людвиг наконец-то вышел из кухни и резко сменил тон с шутливого на заботливый. — Ребёнок, ты как, в порядке? Только честно?
На слове «честно» Ксюша, уже открывшая было рот, закрыла его обратно. Помолчала немного, явно формулируя мысли, и наконец призналась:
— Не уверена. Мне странно. Зато теперь стало понятно, что со мной не так.
— В смысле «не так»? Всё с тобой так!
— Не всё. Я просто всегда думала: почему он меня бросил? Должна же быть хоть какая-то причина, да? Обычно же как: либо отец вообще не в курсе, что у него есть ребёнок, либо в курсе и сознательно от ребёнка отказался. И вот по бабушкиным рассказам выходило… То есть она же сама точно не знала, но, видимо, по каким-то маминым словам решила, что… В общем, она сделала вывод, что мой отец про меня знал, но я ему не нужна. И он действительно ни разу не появлялся в моей жизни, не пытался общаться и всякое такое. Но я никогда не понимала — почему? Бабушка считала: это из-за того, что он женат. А я думала: какая разница, женат или нет? Жене же не обязательно говорить о моём существовании, пусть она там сама по себе живёт. Но неужели ему совершенно не интересно со мной познакомиться? Не любопытно? Мне вот любопытно. То есть сначала было любопытно, а потом стало обидно. Потому что… Ну, раз я ему совсем не нужна, значит со мной, наверное, что-то не так. Значит, я какая-то неправильная и от меня у всех одни неприятности. Вот он сразу понял, что от меня будут одни неприятности, — и ушёл… — Ксюша говорила сбивчиво, торопливо, но при этом почти без эмоций. Точнее, на первый взгляд казалось, что без эмоций, но Тимур чувствовал: одно случайное слово, неосторожный жест — и эту плотину прорвёт. — Теперь-то всё ясно. Ему просто нужна была новая батарейка, а я — пустышка. Во мне нет магии. Поэтому про меня можно забыть и заняться своими делами. Я… ну, вроде как неполноценная. Бесполезная. Ненужная.