Основы женского шарма
Шрифт:
– Да. А как же. Все должно иметь обоснование.
– И они верные? Просто это очень серьезно – сотни пропущенных обращений клиентов в день.
– Это не совсем так. Не все обратившиеся к сайту действительно могут являться потенциальными клиентами. Но какая-то часть наверняка.
– Но почему же они не звонят нам напрямую? Чего они там ползают по этой Сети?
– Они звонят. Но не факт, что нам. Они заходят в Интернет, чтобы получить какие-то ответы на какие-то вопросы. И они перезвонят туда, где эти ответы найдут. В этом и суть.
–
– Примерно, – улыбнулась я.
Телкова в свое время, как мне поведал Сенокосов, была очень неплохим маклером из серии шумных и обещающих золотые горы шарлатанов. Народ у нас такие персонажи любит, тем более после нескольких лет работы Телкова научилась маскировать свою дремучесть. В руководители она попала, так как была безопасна в смысле подсиживания. Руководить технической боеготовностью отделения через секретарей и начальников отделов – в этом был ее жизненный предел. Таким образом, она являла собой, некоторым образом, компромисс между стоящими выше. Однако на самом деле она совсем не была чужда подковерным играм и некоей житейской хитрости.
– А сколько тебе нужно людей и денег?
– Не думаю, что много. Я изучила структуру Нашей Великой Корпорации. У нас есть штатные программисты, которые в рамках служебных обязанностей могут создать ссылки на консультации с живыми специалистами.
– А вот по работе с почтой?
– Там вообще ничего не надо, кроме того, чтобы найти подходящих для этой работы маклеров из числа имеющихся.
– Это хорошо.
Еще бы! Коммерческий проект, не требующий вложений, что может быть лучше?
– А вот над разделом конкуренции в баннерной сети ты недоработала.
Надо же, и откуда она слова-то эти знает. Или наугад сказала? Я пошла в отдел «прорабатывать конкуренцию», а Алина вызвала к себе Пашу. Все-таки Сенокосов у нас прям какая-то общественная жилетка! Всех выслушает, всем поможет. А его за это все любят и не обижают. За это и за то, что он тоже в принципе безопасен. Он мог бы быть опаснее, если бы был амбициознее. Но для него рискнуть хоть одним долларом или одними хорошими отношениями – проблема, соизмеримая по значимости с глобальным потеплением. В общем, я сидела и играла в «пасьянс-солитер», так как реально раздел конкуренции в Сети был мною проработан хорошо и ничего нового я делать не хотела. А так как я нечасто себе позволяла зациклить мозг на карточной дуэли с машиной, то сейчас я проигрывала. Я смотрела на колонки карт, запутанных по всем правилам шпионской школы, и злилась. Тут вернулся мой шеф и, дергаясь и напрягаясь, позвал меня поболтать.
– Пойдем выйдем? Надо поболтать, – сказал он так, словно собирался сообщить мне о начале Великой Отечественной войны.
– Пошли-пошли, – не стала упираться я. Интересно, похоже, что сейчас посредством Сенокосова состоятся переговоры между мною и руководством.
– Я сейчас говорил с Алиной, ты знаешь.
– И что она тебе такого велела мне передать,
– Нет, ты что? Наоборот.
– Интересно.
Мы интимно заперлись в переговорной. И почему у нас тут возникает ощущение конфиденциальности, если все знают, что стены утыканы микрофонами?
– Она просто хотела посоветоваться, что с тобой делать. Ты хоть понимаешь, что никому не уперлось проталкивать кого-то вперед?
– Как интересно! А декларируется совсем другое.
– Алина смекнула, что, проталкивая твой проект, может заработать пару лишних баллов себе. Но она хочет быть уверенной, что ты будешь играть с нею в одни ворота.
– Конкретнее, пожалуйста.
– Я не знаю, что она имеет в виду. В целом она хочет, чтобы вы с ней выступили одной командой. Тогда потом она протолкнет и тебя.
– То есть ей желательно на уровне начальства присвоить авторство идеи себе? Я правильно поняла?
Пашка замолчал. Он, как настоящий либерал, очень не любил острых углов. А здесь угол становился определенно колюще-режущим.
– В целом – да.
– А почему бы ей прямо сразу не пойти с моим докладом наверх? Без меня?
– Ну пойми…
– Дай-ка, я угадаю. Она не сможет ответить ни на один дополнительный вопрос. Не приведет ни одного аргумента.
– И без тебя ей не обойтись.
– Слушай, а я без нее обойтись не смогу? Запишусь на прием к Парламентову, генеральному всего «САИНа», поговорю с ним. Ты сам рассказывал, что там сидят люди умные.
– Да тебя Телкова растопчет. Ты будешь уволена раньше, чем дойдешь от Парламентова до отдела.
– А может, он не даст ей меня уволить? – фантазировала я.
– Ну да. Станет кто-то рушить структуру фирмы ради твоих распрекрасных глаз.
– Это ты прав, – с грустью согласилась я. Какие гадкие вещи – субординация и иерархия.
– Ладно, скажи ей, что я согласна выступать с нею одной командой. Что делать? Лишь бы проект выжил.
– Ведь проект-то хороший. Но жаль.
– Чего?
– Уйдешь ты из моего отдела. Прямо я тут сам себе яму копаю и лишаю себя лучшего маклера.
– Да брось ты.
– Никто так, как ты, мне план не делает.
Я промолчала. Как быть, если я действительно чувствую в себе силы для чего-то большего, нежели работа на Сенокосова? И хочу большего, чем пятисотдолларовый доход. Смешно, конечно, это слышать от женщины, которая не так давно продавала сломанные гвоздики, скрепляя их иголками. Но что поделаешь. Оказывается, мне Господь Бог отвесил приличное количество амбиций, которые спокойно дремали, пока я считала, что жизнь создана мужчинами для мужчин. И только когда поняла, что за свою жизнь придется отвечать самой, удосужилась задать вопрос: а чего ты, милая моя разлюбезная Оля Петрова, на самом деле хочешь? И вот тут оказалось, что я хочу как-то много всего. Квартиру мою на Покровке хочу обратно, машину хочу, как у Руслана, и хочу, наконец, самого Руслана.