Особая офицерская группа
Шрифт:
Поставив лейтенанта на наблюдение, я начал с помощью топопривязчика определять точные координаты основных элементов командного пункта и наносить их на схему.
Так, кружа вокруг штабных машин и, при малейшей опасности, делая вид, что мы тут просто вышиваем крестиком, мы наткнулись на две больших палатки с табличками «ПХД» и "Офицерская столовая". Из столовой, с довольным видом ковыряясь в зубах и сыто отрыгивая, вывалилась троица — Пиотровский, Ромашкин, Аллилуев.
— Эх, макароны хороши по-флотски
— Да и салат из капусты тоже ничего, — добавил Пиотровский.
— Эх, сейчас бы кааак, — начал Аллилуев.
— Доктор, даже не думай! — заорала в один голос вся возмущённая общественность.
Со стороны ПХД доносились чьи-то хозяйственные крики с очень знакомыми интонациями.
— Наш «Шматко» разоряется, — улыбнулся Пиотровский, — форсунки им на КПшке (КП-кухня полевая) прочистил, наряд загонял, местного прапора ниже плинтуса опустил, теперь здесь рулит. Местный тыловик с ним уже чуть ли не в засос целуется, обещал отношение на перевод дать.
Отправив всех к месту забазирования и дав пару указаний, я развернулся и отметил, что тут рядышком со мной должен был стоять лейтенант. Опять куда-то пропал, только полог палатки-столовой еще колыхался.
— Начфин, скотина, вернись — я всё прощу! — закричал я и кинулся за лейтенантом.
Тот уже сидел за военным раскладным столиком с ложкой в руках и со счастливой улыбкой на лице. Рядышком, как изваяние, замер боец в белом халате и с подносом в руке. Откуда-то из-за деревянной перегородки с раздаточным окошком раздался жуткий крик с весьма знакомыми интонациями:
— Кто там еще припёрся?! Приём пищи уже закончен!
— Товарищ прапорщик, — заблеял боец, — тут лётчики пришли.
Из окошка выглянула физиономия Пачишина.
— Ооо, кто пришёл! Это наши. Ну-ка, давай бегом, обслужи офицеров, как положено…
Пришлось и мне усесться за стол рядом с лейтенантом. Насмерть перепуганный боец приволок две тарелки макарон по-флотски, большую тарелку с капустным салатом, белым хлебом, несколько шайб масла, сахарницу, соль, перец, горчицу.
— Приятного аппетита, — невнятно промычал он и, трясясь от непонятного нам страха, испарился.
Пачишин вылез из своего закутка и присел к нам за столик.
— Разболтались тут армейские, глаз да глаз за ними нужен — ни приготовления пищи организовать, ни форсунки продуть. Бойчишки у них грязные и голодные. Это же надо — поварята и голодные. Тут прапор молодой с поварихой гражданской руководил, я его взашей выпер. Они к зампотылу пошли жаловаться, тот прибежал, посмотрел и обещал мне отношение дать — очень ему макароны понравились!
— Слышь, ты что — вообще с дуба рухнул?! — зашипел я на него, — ты не забыл, ЧТО мы тут делаем? Переводиться будешь, когда в бригаду приедем. Сейчас сваливай к
Пачишин очумело потёр затылок…
— Блин, а я совсем забылся, меня за авторитета держут, тут, кстати, знаете кого видел? Помните, нашего пленного Зюзика, механика? Болтался со своим Рябушкиным. На доклад их притащили — хвалили за то, что они диверсантов обнаружили. Они оба довольные такие, меня увидели — рты пораскрывали. Так я их на кухню затащил, от пуза накормил, ещё бойцу сигарет и тушняка отсыпал. Зюзик — тот вообще обрадовался, как родным, его на ЗИЛок снова посадили.
— Они нас не сдадут? — спросил я, ускоренно пережёвывая вкуснейшие макароны.
— Да нет, не должны. Зюзик сказал, что они сейчас на наше спецназовское стрельбище едут, офицеров каких-то везут.
Неплохо было бы опять под видом лётчиков смыться отсюда и с комфортом доехать на пункт сбора групп на нашем бригадном стрельбище. Однако мечты, мечты… Пачишин сказал, что ЗИЛ уехал минут десять назад, а у нас еще обязательный сеанс, без которого, считай, задача не выполнена.
Позавтракав на славу, мы с лейтенантом вышли из столовой и стали дожидаться нашего технаря-майора, переквалифицировавшегося в прапорщика Шматко. Пачишин вылез из палатки с двумя огромными свертками под мышками и, воровато озираясь, поспешил к месту забазирования группы, не обращая внимания на нас. Мы вприпрыжку поспешили за ним. По дороге к нам присоединился Каузов и рассказал, что через пять минут он попрётся на «бабочку» (прицеп штабной), к офицерам оперативного отдела армии — наносить на карту обстановку, а потом будет какой-то разбор, который будет проводить сам командующий армией.
Вот он, мой шанс! А что, если попытаться проникнуть в «бабочку» вместе с «Фашистом» и оставить там дипломат с закладкой, а потом как-нибудь убраться оттуда и уходить всей группой. По моим расчётам, «спортсмены» должны будут что-то предпринять… Если они создадут как можно больше шума, то можно будет уйти незамеченными. Пока я на ходу думал, Каузов заметил семенящего впереди со свертками под мышками майора.
— Ахтунг! Руссиш партизанен, хенде Хох! — заорал он вслед Пачишину.
Тот от страха споткнулся и, упав на землю, выронил свёртки.
— Нихт партизанен, их бин больной, — вяло отбрехался он и, увидев наши довольные физиономии, зло сплюнул и поднялся.
— Вот вы, блин, идиоты, делать вам нехрен.
— Чего это ты там тащишь? — поинтересовался я.
Лейтенант-начфинёнок подбежал и даже умудрился обнюхать свёртки.
— Фуу, нельзя, — отогнал его Пачишин, — да это я так, маслица там килограммчика три взял, сахарку, печенья, тушёнки, сгущёнки… прапорщик я или нет?