Особенная

Чарская Лидия Алексеевна

Нет, нет, она не может равнодушно утопать в роскоши и удовольствиях, когда за стеною дома улица полна бесприютными голодными людьми!

Тетя Зина и синьор Виталио покраснели бы за свою ученицу, если бы она была иною…

А Бэтси, как нарочно, замедлила сегодня со своей компаньонкой. Надо было просить разрешения у матери поехать одной в их карете в питомник, так как мисс Пинч уже заранее вышла из дому с Рен. Скрепя сердце Лика пошла за этим разрешением и Мария Александровна, не имея духу отказать Лике, согласилась отпустить дочь.

XIII

Питомник

для малолетних находился в одной из линий Васильевского острова. Кровные рысаки Карских домчали туда Лику в какие-нибудь четверть часа.

Взвинченная, с приподнятыми нервами, подъезжала она к приюту, но сразу «отошла» и перестала волноваться, едва только переступила порог знакомого убежища.

— Тетя Лика приехала! Тетя Лика! — услышала девушка, едва только успела позвонить у дверей квартиры, нанятой под приют князем, и тотчас же несколько пар крошечных детских ножек затопало по ту сторону дверей.

«Милые! — мысленно произнесла Лика и ее сердце наполнилось сладостно-нежным чувством, — хорошие вы мои ребятишки, как вы дороги мне!»

Дверь отворилась, и едва только Лика успела переступить порог большой светлой комнаты, как мигом была окружена шумной, веселой толпой детишек, преимущественно возраста от двух до шести лет.

— Тетя Лика! Холосяя! — Поцелуй меня, — пищал один голосок подле нее.

— И меня, и меня тозе, тетя Лика! — вторил ему другой.

— А гостинциков привезла, тетя Лика? — лепетала, бесцеремонно вскарабкавшись ей на колени, ее любимица четырехлетняя Танюша, прелестный, несколько болезненный на вид, голубоглазый ребенок.

И град детских поцелуев посыпался со всех сторон на приятно ошеломленную Лику. Она едва успевала отвечать на них.

Окруженная детьми, юная, разгоравшаяся от удовольствия, Лика сама казалась ребенком, старшею сестрою всей этой кишащей вокруг нее детворы. Она точно забыла в минуту все свои только что пережитые волнения и с удовольствием отдавалась тому светлому, чистому потоку, который подхватил и понес ее за собой. С улыбкой выслушивала она карапузика Федю, любимца Бэтси и Силы Романовича, о том, что «дядя Силя» опять прислал большущий ящик конфет.

— Они объедятся еще, пожалуй, Валерия Ивановна, — опасливо проговорила Лика, обращаясь к стоявшей тут же надзирательнице приюта.

— Не беспокойтесь, Лидия Валентиновна, — почтительно проговорила симпатичная пожилая девушка, умевшая удивительно гуманно и сердечно вести свою маленькую паству, — мы с няней зорко следим за этим.

— А Тане князинька куклу прислал. Покажи, Таня, куклу тете Лике, — командовал пучеглазый карапуз Федя.

Лика взяла в руки куклу, красивую, с эмальевыми глазами, до смешного похожую на саму Танюшу, долго рассматривала ее и хвалила к величайшему удовольствию ребят.

—

А разве князинька не был еще сегодня? — спросила она вслед за этим.

— Нет, еще; — отвечал за всех бойкий вихрастый мальчик лет шести, с чрезвычайно умными и смышлеными глазенками, по имени Митюша, — но он еще придет, наверное. Он обещался приехать.

— Валерия Ивановна, отчего это у Митюши шишка на лбу? — спросила озабоченно надзирательницу Лика.

— Дерутся они, Лидия Валентиновна, — отвечала та, — ужасные драчуны, право, сил с ними нет!

— Ай-ай-ай! — произнесла, укоризненно покачивая своей белокурой головкой, Лика, обращаясь к детям, — вам стыдно драться, ребятки? Драться будете, любить не стану, — неожиданно пригрозила она.

В эту минуту дрогнул звонок в прихожей и вскоре рослая фигура Силы Романовича предстала на пороге.

— Дядя Силя! Дядя Силя! — с искренним восторгом вскричали ребятишки, и всей оравой метнулись навстречу вошедшему Строганову.

Маленькие питомцы приютта гораздо проще и менее смущенно относились к этому добродушному дяде Силе, как к более доступному по своей простоте их детскому понятию, нежели к самому директору приюта «князиньке», на которого смотрели с каким-то рабски-восторженным обожанием. Дядю «Силю» они любили, перед «дядей-князинькой» благоговели и точно чуточку боялись его.

Эти маленькие крошки инстинктивно понимали, что между ними и блестящим ласковым князем лежит целая пропасть. Зато, когда дядя Сила своими сильными руками подхватывал их и вскидывал на воздух, они визжали от удовольствия, теребили его за усы и за бороду и приходили в настоящий бешенный восторг от возни с ним. Чуткие сердечки детишек подсказывали им, что этот простой, сильный человек более родной им, более «свой» по духу, нежели все остальные.

И сейчас Строганов подвигался к Лике, облепленной, как мухами, со всех сторон детворой, вскарабкавшейся ему на плечи, на руки, державшейся за полы его сюртука, прильнувшей к нему с той беззаветной ласковостью, на которую способны только разве одни дети.

— Здравствуйте, здравствуйте, Сила Романович! — улыбаясь, приветствовала его Лика, — вы — точно Гулливер, шествующий в триумфальном шествии маленьких лилипутов. А вы поблагодарили дядю, дети, за присланные гостинцы и за игрушки? — спросила она свою расшумевшуюся команду.

— Не за что благодарить-то, — произнес своим добродушным басом молодой заводчик, — помилуйте-с, Лидия Валентиновна, чем богаты, тем и рады. Когда же и побаловать-то ребяток, как ни в раннем детстве? — со своей необычайно мягкой улыбкой закончил он, присаживаясь подле Лики и лаская детей.

— Да уж вы чересчур усердствуете в баловстве этом. Уж и не знаю, право, чем отблагодарить вас, Сила Романович! — говорила молодая девушка.

— Вот-вот. Только этого еще не хватало! Ведь самому себе этим удовольствие доставляю, а вы благодарить! Не ожидал я этого от вас! — махнул он обиженно рукою.

— Дядя Силя, а ты на елку к нам приедешь? — спросила самая крошечная девочка, приютившаяся на коленах Строганова.

— Беспременно! И елку вам пришлю, и игрушек пришлю целый короб.