Особо опасная особь

Плеханов Андрей Вячеславович

Родителей Умника можно было назвать пожилыми, но никак не старичком и старушкой. Просто лица у них были естественно состарившимися, неподтянутыми, с грубоватой загорелой и обветрившейся кожей. Они напоминали обычных фермеров – оба в старых мешковатых джинсах, в линялых клетчатых рубахах навыпуск, в полурастрепенных соломенных панамах. Оба – среднего роста, крепкой комплекции, но никак не толстые. В общем, этакие fuddy duddy [23] – симпатичные, но простоватые.

23

Старомодные люди (англ.).

–

Лин, – спохватился Юрий, – ты не стесняйся, будь как дома. Мам, покажи ей, куда идти. Пап, давай я машину поставлю.

– Машину мама поставит, – распорядился отец. – А вы пойдемте со мной, ребята, покажу вам, где жить будете.

Вот так все просто и незатейливо. Лина вздохнула. Юра взял ее за руку, повел за отцом. Проходя через ворота, Лина обернулась и увидела как юркина маманя, сидя в машине, резво выруливает и сдает назад. Управляться с автомобилем она явно умела.

Дорожка через сад – выложена гранитом, сверху сводом идут прутья, обвитые виноградом. Вот это да – Лина думала, что в таком холоде виноград не растет. Кирпичный дом, крашенный снаружи белым, крыльцо с черными чугунными перилами, под широким дощатым козырьком. Окна своеобразной формы – сверху арочки, как купола церквей, забраны черными решетками, а вместо деревянных наличников идут каменные узоры. Дубовая дверь, окованная слегка позеленевшими медными полосами. Опять а-ля-русс? Да, конечно. Но нужно признать, все очень красиво, даже стильно.

– А как вот эти штуки вокруг окон сделаны? – спросила Лина. – На станке специальном, да?

Николай Андреевич остановился, обернулся, посмотрел на Лину, улыбнулся.

– Это тесаный кирпич, – сказал он. – Все вытесано топором – и обналичка, и колонки, и вон то узорочье, – он показал на карниз, идущий вдоль стены. – Конечно, кирпич для этого требуется специальный, из подходящей глины, не слишком хрупкий.

– А почему же он белый, если глиняный?

– Он красный. Просто он побелен.

– А зачем побелен?

– Так делали когда-то, много веков назад. Ну и я не стал оригинальничать. Если строю дом в духе семнадцатого века, значит, положено его белить.

– А кто кирпич тесал?

– Я сам. – Отец посмотрел на свои мозолистые руки. – Сам. Сейчас это мало кто умеет.

– Это трудно?

– Не очень, – Николай Андреевич снова улыбнулся. – Хочешь, и тебя научу?

– Хочу.

– Ладно, научу когда-нибудь…

– А это старинный дом? – Лина не собиралась отставать – Сколько ему лет?

– Да немного. Лет двадцать пять.

– Новодел, значит?

– Новодел? Это кто тебя такому слову научил? – Отец строго сдвинул кустистые брови. – Юрка, что ли, поганец этакий?

– Ага, – Лина лукаво глянула на Юрия. Тот и бровью не повел.

– Так вот что я тебе скажу, дочка: если бы этот домина был возведен в три дня и три ночи, как это сейчас в моде, залит на месте из пенобазальта в стандартные формы, а после отделан панельками – хошь под камень, хошь под дерево, хошь под старину, хошь под космомодерн, то это и был бы самый настоящий новодел. А я вот два года сидел в архивах, читал книжки про то, как в семнадцатом веке дома выглядели и как они строились. А потом купил эту землю, – он широко повел вокруг себя рукой, – занял денег столько, что по сей день расплачиваюсь, и десять лет строил свой терем – кирпич к кирпичу. И еще три года – мельницу, потому что без мельницы мне жизнь не люба. Как тебе такое?

– Э-э-э… – проблеяла Лина, – и как же это сочетается с теорией стабилизированного потребления? Вообще-то получается, что все это излишняя роскошь, эти ваши боярские палаты. Бездумная трата природных ресурсов и все такое.

– А она у тебя умная девушка, – сказал Николай Андреевич сыну, озадаченно сдвину в шляпу на затылок. – Любопытная и пытливая, я бы сказал. Ладно, объясню. Я, Лина,

строитель. Фирма у меня была строительная. Всего два года назад завершил я свой бизнес, передал дела и на пенсион ушел. Так что можешь поверить – рассчитал я здесь все до последнего сантиметра. Домина эта простоит лет пятьсот без труда, ежели землетрясений больших не будет. А здания из пенобазальта больше ста пятидесяти лет не живут. Вот тебе и экономия природных ресурсов. В мельнице моей стоит электрогенератор – не смотри, что выглядит она как старинная. Мельница дает мне энергии с избытком – не окупила еще себя, но через пять лет окупит, а помирать я пока не собираюсь. За счет этой энергии у меня тут все автономное – и тепло, и свет, а воду я из артезианской скважины беру. Таким образом, уже за мою жизнь все это дело себя окупит, а уж дети-внуки будут пользоваться всем в свое удовольствие. Вот тебе и стабилизированное потребление. Считай, у меня тут замкнутый цикл, а он самый экономичный.

– А канализация? – тут же ляпнула Лина. – Отходы куда деваете? У вас что тут, и очистные сооружения есть? Или вы к общей системе подключены?

– Никакой канализации, – строго сказал Николай Андреевич. – Баловство все это, пустое разбазаривание народного добра. Помнишь, как сказал товарищ председатель Чженьжень – нельзя зарывать плоды своего труда в землю. То есть… наоборот, как раз эти-то плоды в землю отправлять и нужно. Поэтому под кроватью у тебя будет стоять ночной горшок. После того, как сходишь на него, закрываешь его крышечкой, берешь в руку и несешь в дальний конец сада. Там – специальный бункер. Вставляешь его в отверстие, нажимаешь кнопочку, через минуту получаешь горшок чистым. А фекалия идет на экологически чистое удобрение. Передовая технология из Китая.

Челюсть Лины отвисла. Во вляпалась-то. С горшком по саду ходить… Нет, этот старикан просто маньяк.

– А что, без горшка никак нельзя? – дрожащим голосом спросила она.

– Никак, – отрезал папаша. – Отказ от выноса горшка приравнивается к саботажу. Учет и порядок – во всем и всегда. У меня это… образцовое хозяйство, вот что у меня. Мне бы за мою хозяйственность медальку надо дать, да все не дают как-то.

– Ладно прибедняться-то, – встрял Юрий. – Ты же у нас заслуженный строитель России.

– Заслуженный-то заслуженный, а медаль не дали. Я бы ее на стенку повесил, чистил бы ее тряпочкой с зубным порошком, перед друзьями-подружками хвастался.

– Вот такой у меня папаня неуемный, – развел руками Юрий. – Медальку дадут – он орден захочет. Орден дадут – он в герои России запросится. Все ему мало.

– А что такого? Ты молодой, а у тебя вон их сколько, орденов-медалей, килограмма на полтора наберется. А мне, старому, что, не положено?

– Так это ж за честную шпионскую работу, пап.

– Знаем мы вас, шпионов… Бездельничаете там в своих заграницах, легкую деньгу гребете, опять же, от девушек красивых отбою нет. – Папаша сурово глянул на Лину. – А я тут сижу в глуши да ухаю по ночам как филин. Эх, пойти мне тоже что ли в разведку… Есть у нас тут один генерал-лейтенант на пенсии, схожу к нему в гости, кваску с ним попью, в картишки перекинусь, пуд свинины подарю, похлопочу о производстве своем в шпионы – глядишь, поможет… Поможет, как думаешь?

– Да ладно, чего ты, пап? – Юрий пожал плечами. – На кой тебе этот генерал сдался? Ты мне только скажи, когда соберешься, я тебе сразу вакансию обеспечу. Вот сейчас есть местечко теплое. Не просто теплое – горячее, погреешь там свои старые кости. В Замбии. Джунгли, делать ничего не надо – только раз в неделю посылай шифровку в центр, что жив еще, что не схарчили тебя местные гурманы. Место проживания – соломенная хижина, круглая, два на два метра. Ну да не беда, модернизируешь ее, обложишь навозными лепешками чтоб не продувало, ты ведь у нас строитель.