Особый дар
Шрифт:
— Надо это дело отметить, — сказал он. — Как ты считаешь?
И предложил пойти в итальянский ресторанчик; он понимал — это ему не по карману, ну да ничего, можно будет сэкономить на чем-нибудь другом.
Они распили графин кьянти, и за вином Мейзи передала ему слова Дриффилда: он считает, что миссис Робертс — примитив, и очень интересный. Расспрашивал про нее — как она начала писать, в каком возрасте. Полагает, что одну, а может, и две картины удастся продать. (Стало быть, этот самый Дриффилд уже получил от нее некоторую сумму, подумал Тоби, и мысль эта его резнула. Ему вовсе не хотелось одолжаться у Мейзи, пусть даже не прямо, а косвенно: ведь брать деньги — значит обязываться, а он старательно уклонялся от каких бы то ни было обязательств.)
—
Сердце у него подпрыгнуло, на миг он позабыл обо всех своих сомнениях.
— Я с удовольствием!
Проводив Мейзи до колледжа, Тоби попрощался с ней особенно нежно. Вернувшись к себе, он открыл окно. Зимняя ночь была на редкость мягкой, а в Лондоне во время каникул бывать на воздухе ему доводилось довольно мало. Сделав все, что наметил — он теперь занимался упорно и много, — Тоби лег в постель и стал глядеть на листву, трепещущую в ярком голубоватом свете луны. И тут он впервые позволил себе задуматься над тем, хотелось ли бы ему жениться на Мейзи (если бы это было возможно). Никогда еще ни одна девушка не нравилась ему так, как она, это бесспорно. Вообще он уже достаточно взрослый, чтобы думать о таких делах, хотя и слишком молод, чтобы на них отважиться. Но ему неприятно было представлять ее себе в роли щедрой благотворительницы, этакой леди Баунтифул [13] , — а она, несомненно, эту роль разыгрывает; впрочем, Тоби смотрел на вещи трезво, а потому не исключал того, что где-то в недалеком будущем ему и впрямь может понадобиться щедрая поддержка. Пожалуй, лучше не спрашивать Мейзи вот так в лоб, что именно она сделала, чтобы устроить эту выставку. Если на нее насесть и она признается, что действительно выложила деньги (а он все больше и больше утверждался в этой мысли), ему придется отменить все дело; а это было бы ужасным разочарованием и для его матери, и для самой Мейзи. Нет, о таком даже помыслить невозможно. Лучше помалкивать до поры до времени и ждать, а там видно будет. Пусть считает, что он несмышленыш. И потом, впереди у него Хэддисдон.
13
Действующее лицо из пьесы английского драматурга Джорджа Фаркера (1677 или 1678–1757) «Хитрый план щеголей».
К рассвету наверняка похолодает. Тоби встал и закрыл окно, затем снова улегся в постель и уснул.
6
В феврале его пригласили в Хэддисдон на субботний ленч. Мейзи собиралась уехать домой в пятницу вечером, а Тоби предложила добраться поездом до Садбери, она его там встретит и подвезет. День был солнечный и пронзительно-холодный, кое-где, словно скупо рассыпанный на рождественских декорациях, посверкивал иней. С утра он стал ломать себе голову над тем, что надеть. Это же поместье. Как одеться, когда едешь за город? Впрочем, у него только и было, что пара фланелевых брюк, две пары синих джинсов да два шерстяных свитера, свалявшихся от многократной стирки. Раздумывал он об этом еще ночью, лежа без сна, хотя вообще-то бессонницей не страдал и не имел привычки тревожиться по пустякам.
Словом, мысленно перебрав свой гардероб, Тоби остался им недоволен. Желтый свитер уже не первой свежести, зеленый не имеет вида. Остается синий костюм, который он надевал на экзамены и по торжественным случаям. Пока Тоби брился, он в который раз попробовал представить себе Хэддисдон. Дом в стиле Тюдор, характерные трубы; широкая зеленая лужайка, полого спускающаяся к дороге. Все строения — из розового кирпича. Он представил себе даже павлинов
За окном вагона открывалось приятное глазу зрелище. Утренний иней сошел, и поля были спрыснуты росой. Проехали Хейверилл, Сток, Клер, Кавендиш. Он уже почти на месте. И вдруг Тоби овладела несвойственная ему нервозность. За свои манеры он не беспокоился: знал, что держать себя в обществе сумеет; у него уже был изрядный опыт по этой части. Тревожила его мысль о миссис Феррарс (она представлялась ему по-королевски величественной, в свободном развевающемся одеянии) и о людях, которых он у нее встретит. О самой Мейзи он почти не думал.
Но вот и Садбери. Мейзи поджидала его с машиной. На ней был большой шотландский берет, показавшийся ему до странности старомодным; в нем она еще больше походила на Фриду Лоуренс. Как обычно, Мейзи была очень оживлена и приветлива.
— Ехать всего три мили, — сказала она. — Ты проголодался? Я — да.
Внезапно показались ворота, машина покатила по дуге подъездной дороги, и Тоби увидел дом.
Какой там Тюдор! Современной постройки большое здание из белого камня, притягивающего белый свет. Дом изысканно красивый, но в каком он стиле, Тоби понять не смог (он вообще не разбирался в архитектурных стилях). Длинный, двухэтажный, с боков — закругленные каменные стены, которые можно принять за флигели. Дверь красного дерева меж парных пилястров, а над нею изящное веерообразное окно. Все это он увидел лишь мельком, и ему остро захотелось выпить для храбрости.
Им открыла женщина в белом комбинезоне — судя по всему, экономка.
— Вот и мы, Сьюки, — обратилась к ней Мейзи. — Это мистер Робертс. А мама где?
Но ответ на этот вопрос не потребовался.
Навстречу им стремительно шагала рослая женщина в твидовом костюме, смуглая, с крупными чертами лица, черные волосы заколоты на затылке в большой пучок.
— Тоби! — воскликнула она. — Добро пожаловать. Поездка была приятная?
— Очень. Но довольно короткая: от Кембриджа до вас не так уж далеко, не правда ли?
— Мне она всегда кажется бесконечной. Входите скорее, Мейзи покажет вам, где вымыть руки. А потом мы все выпьем хересу и возвеселимся. Ведь вы человек веселый. Я хочу сказать, по натуре. Я такие вещи улавливаю сразу.
Как бы это половчее к ней подойти? Наверное, считает себя ясновидящей, подумал Тоби. Более неподходящей матери для Мейзи невозможно было себе представить. Интересно, как выглядел ее муж. Может, здесь есть его портрет или хотя бы фотография. Об интерьере дома представление у него было пока смутное — он успел только заметить, что комнаты здесь светлые, с высокими потолками. Все сияет белизной, на стенах — картины в ярких тонах.
В ванной он пробыл недолго, и она ему очень понравилась. Устланный ковриками пол; пластиковая занавеска, отделяющая душ, немыслимой мягкости полотенца; мыло с чудесным запахом. Он с удовольствием пробыл бы тут целых полчаса.
Экономка, ожидавшая Тоби внизу, у лестницы, проводила его в гостиную. Там были только Мейзи с матерью.
— Так вот, Тоби, — начала миссис Феррарс, — я знаю от Мейзи все и про вас, и про вашу маму. Так что можно обойтись без вступительных фраз, правда ведь? — Она подошла к столику с напитками. — Что вы предпочитаете, херес?
Хереса Тоби не хотелось, он с удовольствием выпил бы пива. Но сказать об этом было неудобно (а ведь пиво, по всей вероятности, в доме водится!). И он согласился на херес.
Пока миссис Феррарс наливала вино, Тоби успел осмотреться. Просторная комната, два великолепных окна выходят в тенистый сад; может быть, сад так велик, что его не охватишь взглядом. (Впрочем, в его воспаленном воображении все принимает сейчас сильно преувеличенные размеры — это Тоби понимал, и потому решил, что охватить сад взглядом все-таки можно.) На стене — превосходная картина, не исключено, что Констебль.