Особый порядок
Шрифт:
То, как шла у них работа, обещало быть богатому столу. За работой время летело быстро, а для Ильи с Николаем, находившимся в сладкой дрёме, оно вообще не имело значения.
– Эй, сони, хватит спать, Новый год проспите! – будила друзей Марина Алексеевна. – Илюша, Николай, просыпайтесь.
Друзья проснулись, поднялись и перешли на другую половину. А там – будто целый малинник. Николай удивился и не знал, на кого и смотреть. Дед отдыхал на печи.
– Смотри-ка, Николай, – говорил Илья, – сколько их тут, каждому аж без малого
– Ничего себе, – шутливо возмущалась Марина Алексеевна, – каждому по три. А нас что, в счёт не берёшь?
Все захохотали. Дед, смеясь, закряхтел.
– Эх, тётя…
– Я дам тебе «тётя»! – пожурила она, улыбаясь. – Идите умываться.
– Ладно, уговорили… Пойдём, Николай, нас отсюда гонят.
– Пойдём, если так.
До Нового года оставались считаные часы. Всё было приготовлено. Оставалось только тому самому малиннику привести себя в порядок – это обязательно следует сделать.
Ох, сколько женских секретов обнажилось вдруг в этот вечер перед взором Николая. Как они соблазнительны, чарующи и вместе с тем дьявольски, порочно жестоки. Никто из девиц не стыдился его, а он сам, имея ребяческую совесть, смущался. Смущение молодого человека как раз-то и придавало больше всего девицам то неудержимое нахальство, приводившее его в неимоверную робость. Мамаши больше делали вид, будто стыдили дочек, и лишь ради приличия прогоняли их в другое помещение.
А Илья обнаглел, потерял стыд. Смело, ничуть не смущаясь, поправлял на девушках одежду, особенно с наслаждением поправлял интимные её части. Не каждая ведь, заметьте, позволит подобную выходку кому-нибудь другому. Правильно! Здесь все свои, кровные – чего уж там!..
Наконец женщины и девушки нарядились и стали собираться к столу.
Сколько здесь их – молодых, красивых, милых деревенских барышень и девиц – собралось к праздничному столу… Прошу прощения заранее: не стану я на этот раз рисовать их лица, как бы они ни были милы, не стану раскрывать их имена, ибо, к сожалению, им не суждено принимать участие в дальнейшем повествовании. Пройдут праздничные дни – и прощайте, милые. А пока они здесь, все вместе собрались в родном доме и радуются, поздравляют друг друга, желают здоровья да любви. Итак, с Новым годом! С новым счастьем! Ударились в руках друг о друга глухие, но крепкие стеклянные бокалы, наполненные крепким спиртным. Спиртное быстро выпито… Новый год!
– Деда, – обратился внук, – мы с Николаем пойдём на улицу – отсалютуем из нашей гаубицы.
– Ступай, шалун, ступай, – отмахнулся рукой дед.
Илья достал спрятанное ружьё, названное им гаубицей, взял несколько к нему патронов и вышел на улицу. Вслед за ним последовал Николай.
Раздались ружейные выстрелы – первые выстрелы произвёл Илья. После чего он передал ружьё другу:
– Теперь ты. Стрелял раньше?
– Нет, никогда.
– Когда-то ведь надо начинать.
Стрелял Николай морщась и закрывая
Время давно перевалило за полночь, а в доме по-прежнему шумно и весело. Старики устали от шума, они отправили всю весёлую компанию на другую половину дома, а сами залезли на печь и, повздыхав тяжело и покряхтев, заснули. Скоро дед захрапел. Старушку храп старика давно перестал беспокоить: привыкла, вдобавок к старости она стала хуже слышать.
Девицы-дочки собрались на улицу, уговорив пойти вместе с ними и парней – Илью и Николая. Собрались живо и ушли. Женщины-матери, сёстры, остались одни. Вдруг в доме стало как-то непривычно тихо. Тишина царила недолго. Между женщинами – подругами или сёстрами – всегда находится разговор за столом. Посплетничав между собой, повздыхав, помолчав, стали вскоре расходиться и они.
– Ладно, Настёна, пока, – прощалась первой Марина Алексеевна. – Заходи и ты к нам.
– И к нам заходи, – подхватила другая. – Всё будет хорошо, вот увидишь.
– Не переживай ты так, – успокаивала третья.
– Спасибо вам, мои сестрёнки.
Все трое поочерёдно поцеловали её и разом вышли из дома. Анастасия Алексеевна осталась одна, и на неё напала вдруг необъяснимая тоска, грусть. Она не знала, чем себя занять. Посмотрела на часы: пятый час ночи, вернее будет сказать утра.
Вернулись друзья под самое утро, когда старики зашевелились, чтобы управляться с хозяйством. Вернулись они весёлыми, но уставшими. Им хотелось только одного – спать.
Анастасия Алексеевна, подремав немного, встала и вышла вместе с родителями во двор. Хоть и городская она давно, но от заложенного в неё с рождения, видно, ей не избавиться. В доме скоро наведён порядок. Можно теперь и поговорить.
– Мама, – начала неуверенный разговор Анастасия Алексеевна, – почему я такая дура?
– Ты, доченька, в город уехала, – сказала старушка.
Анастасия Алексеевна не поняла, к чему это сказано. Она задумалась.
К разговору присоединился отец:
– Ты говори нам напрямик.
– Что мне делать? – спросила она у отца.
– Откуда мне знать, что делать, когда ты ничего нам не сказала.
– Я полюбила одного человека.
– И не знаешь, что делать?
– В том-то и дело.
– Он-то хороший?
– Очень даже.
– Беда с дочерьми одна, – говорил старик. – Чего сидишь, матушка, как немая? Скажи ей.
Старушка-мать вздохнула, махнула рукой и сказала:
– Да ну вас. Ты бы лучше об Илюше думала.
– Расскажи, кто он? – поинтересовался отец.