Останкино. Зона проклятых
Шрифт:
Мысли об Ольге и Женьке мгновенно обострились, достигнув высшего предела тоски и горя. Слезы потекли из глаз горячими теплыми каплями. Кирилл вытер лицо и свернул в следующий двор. Там он увидел крупного высокого мужчину в мятых джинсах и выцветшей куртке. Возрастом чуть старше пятидесяти, человек этот двигался тяжелой походкой вдоль десятиподъездного дома. Когда толща метров между ними растаяла, Васютин увидел его лицо. В него была вдавлена печать горя. Оно заслоняло его собой целиком. Было невозможно понять, интеллигент он или рабочий, семьянин или алкаш, привлекательный или неприятный — горе было таким огромным,
Он и сам не заметил, как прошло пять часов. За все это время он видел только один фантом, да и тот стоял у магазина и умирающим голосом просил денег на водку. Проводив взглядом проехавший мимо патруль ВВ, Васютин двинулся на Новомосковскую, к АЗС «Югранефть». Его неистово влекло туда, хотя сыщик прекрасно знал, что будет больно. Знал и шел.
Дойдя, зачарованно уставился в короткую широкую полоску растрескавшегося асфальта. Ему казалось, что он видит их следы, лежащие на трещинах. «Вот здесь стояла машина, а вот здесь она шла, а здесь — он. Хотя он — везде шел. Пока она эту проклятую омывалку покупала, он семь кругов вокруг нее нарезал», — неслось у него в голове. Сделал несколько шагов вперед, упершись в кусты.
— Я найду вас… Найду… Не знаю, как это возможно, но как-то должно получиться, — шептал Кирилл срывающимся голосом, держась за ветки, усыпанные пахучей юной листвой. — Главное, берегите там себя, а я уже скоро.
Сказав это, он содрогнулся от жуткой мысли, что спустя десять лет так же будет приходить сюда и, взявшись за ветку, говорить: «Я уже скоро». «Нет! Васютин, нет! Они живы, все эти колдуны Федькины сказали. Значит, найдешь!» — заклинал он себя. И вдруг услышал за спиной теплый мужской голос с необычным акцентом:
— Я могу понимать, что здесь кто-то стал пропажею.
— Правильно — пропал. Двое даже, — ответил он, поворачиваясь.
Перед ним стоял невысокий парень в простой синей ветровке, простой настолько, что так сейчас не шьют. В сдержанных, но явно очень дорогих джинсах, из-под которых торчали классические черно-белые кеды. Одет он был занятно, но все это меркло перед двумя существенными деталями.
Начнем с не слишком значительной, хотя и рождающей массу догадок. Очевидно, он был иностранцем, англоязычным. Но на простецкой курточке с тонкой белой молнией была пришита бирочка с надписью «Зарница». Да-да, та самая, из середины семидесятых! И на язычке молнии — такая же надпись. Впрочем, при желании объяснить это было несложно. Парень скорее всего эмигрант или сын эмигрантов. Ветровка досталась по наследству. А вот вторая деталь очень насторожила Васютина. Голова молодого человека выглядела так. Длинные густые волосы до плеч были расчесаны на прямой пробор и потому закрывали часть лба и щеки. Прическу дополняли: густая и довольно длинная рыжеватая борода, усы и крупные черные очки. Можно было смело сказать, что у парня практически не было лица. Волосы разных видов и очки. Побрить, постричь, снять очки — и ты видишь его впервые в жизни.
— Эта беда, очень горько. Друзия? — участливо спросил он.
— Семья моя. Жена и сын.
— Чем мерить такое горе, я не могу знать.
— Семья есть?
— Да, но мой место там ребенок. Папа, мама, я и бабулика.
— Не дай бог, одним словом. Ад на земле.
— Как я только
— Спасибо, — смущенно ответил Кирилл, тронутый этой нелепо-поэтической и искренней фразой.
— Ты все, что в твоей душе есть, им дал. И не имеешь себе остатка. Искать станешь?
— Да, это ты прав, без остатка я остался. Все им отдал. Искать? Ищу уже.
— Многие, кто перед глазами был у меня, имеют надежду искать. Это утро мне их дало три.
— Да, я тоже видел. Ты сам-то откуда?
— Canada, — ответил он на чистейшем американском английском и тут же неуловимо изменился.
— А где русский учил?
— Дома. Вырастая, с мамой и бабуликой учил. Два языка в один момент детства узнавал.
— Так у тебя бабушка русская?
— Я русский, — со сдержанной гордостью сказал он. И добавил почти без акцента: — Православний.
— Кирилл, — протянул ему руку Васютин.
— Коля. С моей радостью, — ответил он рукопожатием. Снял очки, под которыми прятал круглые синющие глаза, глянул на своего нового знакомого и сосредоточенно произнес: — Обмить бы надо.
Васютин улыбнулся, впервые с тех пор, как его одним махом накрыло невиданное жгучее горе.
— Да, согласен, ты русский. Хотя говоришь как сумасшедший татарин.
Коля хохотнул:
— Тому такая причина, что нет рядом случаев много говорить. Но я тут был мало дней и мой русский стал мне ближе у сердца. Как рубашка.
— Через год будешь говорить идеально. Ладно, пойдем в магазин.
В продуктовом на Аргуновке, в винном ряду, Кирилл привычно потянулся к вискарю. Канадский Коля бросил на него очень удивленный взгляд и выдал следующее:
— Ты русский, я русский, мама родины нас встретила. Виски? Такой наш путь возможен в этот день — водка только!
— Да ты поэт, канадец! Что тут скажешь… Водка так водка!
Коля решительно взял литровую бутылку «Столичной», после чего, захватив закуски, они направились укреплять русские традиции.
Выйдя из магазина, Кирилл стал оглядываться в поисках подходящего плацдарма. Увидев его секундное замешательство, канадец сделал приглашающий жест рукой.
— На обратной части места, где дом мой, будем иметь такой стол, какой хотеть сможем, — доходчиво пояснил он.
— Постой, а ты где живешь-то?
— В Останкине. Дом нас впереди.
— Я думал, ты в гостинице живешь, — немного удивился Кирилл.
— Я русский. Гостинцию возможно как дом иметь, если твой визит в страну иную. Гостинцию канадцам жить резон имеет, — сказал он и коротко, но раскатисто заржал, довольный своей шуткой.
— Коля, тут у нас теперь опасно. Слышал?
— Бог не видаст, свинья не съест, — бодро отозвался канадец.
«Водки — литр, лавочку — знает уже, в гостиницах пусть канадцы живут, обмыть бы надо, пословицы. Давно я таких русских людей не видел», — посматривая на канадца, думал Васютин.
Действительно, с обратной стороны дома стоял чудный столик с двумя лавками и отгороженный от остального мира плотным хороводом березок, явно намекающих на Колино русско-канадское происхождение. Коля ловко разложил закусь: малосольные огурчики, картошку, укроп, банку селедки, бородинский хлеб и квашеную капусту. Из кармана куртки канадец вынул весьма солидную банку красной икры. Поставил на стол пакет томатного сока, пластиковые рюмки. И литр белой.