ОстанкиНО
Шрифт:
Когда же Витя пригласил к себе домой старую школьную любовь Нюрочку, и только у них дошло в сексе до финала, а в седые годы это не просто, как в окна, с фотокамерами наперевес ввалились папарацци.
– Совсем охренели! – чуть не плакал Тузиков. Ему было совсем непонятно, как акулы пера преодолели шестиметровый Рублевский забор.
Наутро же все газеты пестрели эротическими снимками Виктора и Нюрочки, с подписями: «Народный герой хочет продлить свой род».
Виктор Тузиков возжаждал незаметной,
Эти безжалостные ребята понимали, что Витя – это их бутерброд с черной икоркой. Герой был им необходим каждый миг.
Но исторические чудеса с Тузиковым закончились. Больше не оказывался он в нужное время в нужном месте. Интерес к нему гас.
На выручку папарацци пришли книгоиздатели. Они напечатали Витины афоризмы в фолиантах с золотым обрезом.
Книги пошли хорошо. Фразы Тузикова включили в школьные и вузовские программы.
Интерес вспыхнул, но не надолго.
Здесь требовался какой-то кардинальный свежак.
Пригодились разработки гениев «черного пиара».
Виктора Тузикова накачали снотворным и вывезли в знойную Африку, в племя кровожадных людоедов.
Когда фразист очухался, вокруг него танцевали с бубнами шаманы, а толстая чернокожая женщина с отвислыми грудями пела какую-то заунывную песню. А по периметру стрекотали телекамеры и слепили блицы фотовспышек.
Виктору показалось, что он сходит с ума.
Он встал на колени и завыл по-волчьи.
На следующий день все газеты и журналы ярились заголовками: «Виктор Тузиков на коленях умоляет людоедов помочь переменить его грешную жизнь», «Людоеды ошеломлены умом народного героя», «Виктор Тузиков – луч света в африканском царстве».
Из жаркого континента, опять накачав наркотиками, Витю перебросили на Южный полюс, к моржам и пингвинам. Роль у него здесь оказалась святая, предотвращение катастрофы глобального потепления.
Фотографы заставили Витю поцеловать в усы моржа, потрепать за ухо королевского пингвина, а потом впихнули в самолет и доставили в самый зловещий, пропахший марихуаной притон Таиланда.
В телевизионной хронике кадры, где Витя безумно выпучив глаза, сидит меж танцующих и вагинально изощренных гейш, были откомментированы так: «Христианская этика приходит через Тузикова в грязный притон».
Честно говоря, Витя уже мало чего понимал. Гротесковую смену географических широт и обстоятельств жизни воспринимал как должное.
Его кормили, поили, брили… Подкладывали под него молоденьких красоток. Благоговейно брали автографы.
И Витя почти с этим смирился. Но однажды…
Но однажды решил на всё плюнуть.
Он оказался уже в Москве, на Рублевке.
Сбежал от журналистов на край Москвы, снял однокомнатную квартирку в родном Перово. Вечером вышел к шалману, затарился копеечным портвешком.
Папарацци потеряли его, и он наслаждался свободой.
Вылакав
Шалава с радостью согласилась.
Дома Виктор открыл банку балтийских килек, разлил по граненым стаканам плодово-ягодную бурду.
– Как звать-то тебя? – спросил гостью.
– Иди ты! – громко икнула гостья. – Когда трахать меня будешь, старик? Я уж готовая.
И секс вышел ничего себе! И пусть она с фингалом и без зубов… Пусть от нее попахивает псиной… Главное, человек простой, задушевный.
Звали ее, кстати, Зиночкой.
Потом они, обнявшись, шастали по ночным улицам, пили портвешок из горла.
Никогда еще Витя не был так счастлив.
Утром он нашел себя среди бомжей в теплом подвале.
На выходе его обнаружили журналюги.
Ох, какой тогда хай поднялся!
Витина пропитая физиономия опять попала на первые полосы газет и журналов. Мелькали заголовки: «Святой уходит в народ», «Совесть нации ищет правду на дне», «Неужели мы можем потерять наше всё?»
Под капельницей ему ввели глюкозу, отпоили французским элитным вином Шато урожая 1961 года и на Крайслере с бронированными окнами повезли куда-то.
Тузиков воскрес и взбунтовался:
– Куда?
– На Рублевку, конечно.
– Нет, только в Перово!
С Витей решили пока не спорить. Привезли его в хрущевку у рощицы плакучих ив. Тузиков принял душ в ржавой ванне, доел остатки килек после ночной шалавы, да и опять двинул за портвешком.
Но теперь к шалману он следовал уже не один. За ним по срочно проложенным рельсам катилась камера телехроники. Изо всех подворотен вспыхивали блицы фотовспышек. Специальные корреспонденты пытались взять у него интервью прямо на ходу.
Тузиков же привычно посылал всех на три буквы и, затарившись пойлом, тут же лакал из горла. Кадык его сладострастно прыгал. Стрекотали камеры. Вспыхивали блицы.
С тех пор прошло несколько лет.
Витя как пил, так и пьет. Черные пиарщики его больше не трогают и не забрасывают в племя людоедов и к моржам с пингвинами.
Он и так интересен.
«Плоть от плоти русского народа», «Святой мученик среди нас грешных», – так отзываются о нем журналисты.
Витина жизнь практически не изменилась. Только с изумительной регулярностью на его имя приходят крупные деньги. Переводы он достает из ржавого почтового ящика со сбитым замком.
Поначалу Витя хотел отказаться от денег. Но потом спохватился, а как же портвешок и шалава с фингалом?
Тем более, читая на досуге прессу, смотря телевизор, Витя уразумел, что он не только плоть от плоти, но даже и народный герой. А такой герой может вести себя как угодно, отважно маршируя по жизни под счастливой звездой.