Останься со мной
Шрифт:
Встреча с Люси встряхнула Лассе, заставила его иначе посмотреть на вещи.
Черная Вдова, загнанная в угол, пошла ва-банк, стала играть в открытую, и заявила о своих намерениях и влечении к нему смело и прямо, не смущаясь и не трясясь от страха. Как бы плохо не относился Лассе к женщинам, которые унижаются, предлагая себя, да еще и приплачивая за то, чтобы мужчина обратил на них внимания, а смелость Люси Лассе не мог не оценить.
«Не побоялась ни осуждения, ни презрения, - думал Лассе, рассматривая
– А я… а я…»
Внезапно ему стало стыдно.
Стыдно за неловкую сцену в Мишином доме, когда Анька, изрядно помятая им, прикрывая длинными рукавами распухшие запястья, как-то неловко выгородила его перед Мишей.
Стыдно за то, что он, по сути, соблазнил молоденькую девчонку, и именно она пищала «я сама!», защищая и оправдывая его.
А он?.. А он не посмел и заикнуться, что у него с Лерой отношения. И все уже серьезнее некуда.
«А я беспокоился о том, что скажет Миша, - подвел итог Лассе, рассмотрев, наконец, вывеску, которая ему была нужна.
– Но с этим надо завязывать; к черту Мишу! Он может орать, сколько ему влезет! Лера моя. И об этом надо сказать».
На пороге дома Миши Лассе появился так же шумно и помпезно, как в свое время Лось, и Аньке, открывшей ему двери, показалось, что прошлое повторилось.
– Что?..
– кудахтала она, прижимая к груди руки.
– Что ты?..
Серые глаза Лассе смеялись; за этой улыбкой ин скрывал свою нерешительность и тревогу, но вида, что у него трясутся поджилки, не показывал. На сгибе его руки лежал роскошный букет - темные красные розы цвета страсти, - и Лера, выпорхнувшая в прихожую, всплеснула руками, увидев его с роскошными цветами.
– Это что?
– прошептала она, нерешительно приближаясь.
– Это мне?..
– Тебе, - ответил Лассе, осторожно передавая ей букет. В его светлых глазах промелькнула нежность и волнение, и он не сразу мог произнести то, что хотел сказать. Но потом все же насмелился и глянул на Аньку, прямо, не тушуясь.
– Миша дома? Мне нужно с ним поговорить.
Анька всплеснула руками и отчего-то залилась слезами.
– Нету его, - ответила она, шмыгая носом.
– Он же на собрании КПТ.
– Где?
– удивился Лассе.
– Клуб Понтовых Толстосумов, - пояснила Анька, шмыгая носом.
– Курят сигары, пьют виски, хвастаются баблом. У кого длиннее; все, как у вас, мужиков, положено.
Лассе кивнул; он понял, о чем идет речь. Но это означало, что Миша приедет только к утру, дай Бог, а то и вовсе - завтра к полудню.
– Плохо, - заметил Лассе.
– Я хотел его видеть. Дело неотложное.
– Ты что удумал, - завыла Анька совершено в точности так же, как Мадам Медведица в свое время.
– Ты что?!
– Я приехал просить руки Валерии Евгеньевны, - твердо ответил Лассе, и Анька завыла еще громче.
– Официально. Прятаться больше не будем. Не дело это.
На шум выскочила Мадам Медведица, мгновенно оценила обстановку, всплеснула руками - и завыла
– Дурак кучерявый, - выла Анька, от переизбытка чувств даже запустив цепкие пальцы в шевелюру Лассе и дернув несколько раз достаточно чувствительно - не придет ли в себя нахал? Не вытряхнется ли из его головы крамольная мысль, что можно свататься к Лерке? Не выпадет ли из уха свиток с записанными на нем захватническими планами?
Но ничего такого не произошло; Лассе все так же хитро улыбался, Лера, обомлевшая, онемевшая, обнимала обеими руками неподъемный букет, и в руках у «женишка-перестарка» уже была заветная коробочка.
– Но опекун Леры же Люси Комбз, - утирая катящиеся, как при просмотре мелодрамы, слезы, заметила Мадам Медведица весьма здраво.
– Она не позволит…
– Ну, этому недолго осталось быть, - беспечно ответил Лассе.
– А с Михаилом Александровичем я сам договорюсь. Некоторых вещей не может изменить даже он.
– Да вы б невесту спросили, - всплеснула руками хитрая Мадам Медведица, явно желающая посмотреть новую серию этого увлекательного сериала вне очереди.
– Она-то что?
Красная коробочка раскрылась, и зардевшаяся Лера увидела на атласной подушечке изящное кольцо из белого золота, сверкающее россыпью камешков.
– Надеюсь, твой размер, - шепнул Лассе, все так же озорно улыбаясь, надевая на тонкий пальчик девушки колечко.
– Да… угадал.
Ни слова не говоря, Девушка бросилась ему на шею, рассыпав алые розы ковром под ноги. Она целовала Лассе в щеки, глаза, в губы, и эта трогательная сцена сопровождалась отчаянным ревом двух пароходных сирен. Кажется, дамам медвежьего семейства эта мелодрама нравилась.
– Я украду ее, - шепнул Лассе, когда Лера затихла, обхватив его за шею, уткнулась носом в его грудь.
– Акула! Куда украду?! Какое украду?!
– всполошилась Анька.
– Не трогай ребенка, на место поставь! Папа тебя убьет! Он согласия не давал! Да он и просто так тебя убьет, когда узнает!
– Не убьет, - беспечно отмахнулся от Аньки, пока Лера, радостно попискивая, натягивала обувь.
– Акула!!!
Но влюбленные уже не слышали ее сердитой воркотни, ее криков из раскрытой двери.
Обнимаясь и целуясь, они миновали лифт, и помчались по лестнице вниз, и Аньке оставалось лишь провожать их взглядом, перегнувшись через перила.
В Логове Акулы, куда он завлек свою юную невесту, по-прежнему было тихо и прохладно, но в воздухе остро пахло свежими цветами, розами. Лера ахнула, увидев яркие лепестки на полу, в полутьме, много цветов в вазах, на полу, вдоль всего коридора, в спальне. Стаскивая куртку, она изумленно оглядывалась - Лассе спешно зажигал свечи, расставленные то тут, то там, много свечей, и комната расцвечивалась мягкими теплыми огоньками, отражающимися в блестящих стеклах окон и зеркалах. От них по потолку начинали плясать тени, и тишина становилась не такой холодной.