Останься со мной

Фрес Константин

Сказать, что Люси была уничтожена - значит, ничего не сказать. Слезы в ее глазах размывали очертания предметов перед ее взглядом, она рыдала уже не таясь - и потому, что ее выставили нищей на улицу, и оттого, что обручальное кольцо Лассе так ярко и так празднично сверкало на его пальце.

«Скажи, что ты из-за денег с ней!
– вопило все существо Люси, корчащейся от жестокой душевной муки.
– Скажи, что ты хочешь ее денег, ее богатств, безбедной жизни, и я пойму! Скажи, что не доверял мне, скажи, что решил пойти кратчайшим путем до миллионного состояния! Оно того стоит,

и я пойму, поверю! Скажи!»

Но Лассе, разумеется, ничего этого не сказал.

Поспешно поднявшись, он помог встать и своей молодой жене, поддерживая ее под локоток преувеличенно заботливо, и Люси поняла, почему. Девчонка ее по-прежнему боялась, от гадких слов мачехи у нее подгибались ноги, и Лассе ее не просто поддерживал - он ее держал, заглядывал в глаза и словно говорил: «Я с тобой. Не бойся!» И Лера верила ему, медленно отходила от испуга, краска приливала к ее бледным щекам, уверенность возвращалась к ней.

– Простите, дядя Миша, - тихо произнесла она, насмелившись, наконец, глянуть ему в лицо.
– Я люблю Лассе. И Лассе меня любит; а вас, - она обернулась к Люси, и самообладание покинуло ее, - я вас я ненавижу! Ненавижу вас, слышите?! Ненавижу!

Она забилась в истерике, но Лассе, мягко обхватив ее рукой, прижав к себе, спешно повел к выходу, целуя в висок и бормоча какие-то утешительные слова на ушко. Почти у самого входа обернулся назад, чуть кивнул головой Мише - то ли благодаря, то ли прощаясь.

Глава 21. Человеческая жестокость

Люси, потрясенная, пришпиленная к месту свалившейся на нее новостью, так и осталась сидеть с раскрытым ртом. Фред, ругаясь, брызжа слюной, вылетел прочь, ни с кем не прощаясь, выкрикивая бессвязные угрозы, а Миша, отойдя от шока, неспешно опрокинул еще одну стопку водки и со смаком закусил куском отбивной.

– Ну, Ласська, - пробормотал он, оправившись от коварства Акулы.
– Ну, красавец! Вот же нахал…

Он неспешно набрал номер Лассе, и тот ответил быстро, так быстро, словно вышколенный расторопный секретарь. Похоже, и не выключал функцию защитника. Собирает информацию, хочет знать о каждом шаге оппонентов.

– Ты скажи мне вот что, Ласська, - по-свойски произнес Миша, жуя.
– Ты же понимаешь, что Лерку теперь надо охранять? А то вон жених ее слова нехорошие говорит, мачеха волосики из головушки дергает. Как бы не натворили чего сгоряча… Чертов похотливый паршивец… Ну, черт с тобой - женился, соблазнил девчонку, увозом умыкнул, но ты же понимаешь, что…

– Понимаю, Михаил Александрович, - перебил его Лассе серьезно.
– Я все это понимаю, иначе не затеял бы это все.

– Ты это, - сурово прогудел Миша.
– Братков-то своих не забывай, с которыми давеча на машинке катался.

– Они могут все перепутать и нечаянно привезти Леру не по тому адресу, - мягко возразил Лассе.
– Не ко мне, а к вам домой. Поэтому я предпочту все же своих людей.

– Нанял уже?
– произнес Миша, сосредоточенно наливая себе еще водки.

– Конечно, - все так же серьезно ответил Лассе.

– Молодец, что, - произнес Миша, вздохнув.
– Но с тобой мы еще поговорим. Потом. Я с тебя три шкуры

спущу, паршивец. Ты же это понимаешь?

– Разумеется, Михаил Александрович, - все так же серьезно ответил Лассе и дал отбой.

Люси молчала. Просто мертвенно молчала, тихо сидя за столом, сложив руки на коленях и прислушиваясь к стуку собственного сердца.

– Вот и все, - произнес Миша, мельком глянув на нее.
– Решил за нас проблему-то Ласська, а? Ну? Чего нос-то повесила, а? Знать зато будешь, как с нашими связываться… Ну, за здоровье молодых, что ли, тогда? Чего не заказываешь ничего? Не хочешь? Ну, а я вот выпью. Глядишь, верно у Лерки все путем теперь будет. Ишь, как вцепился он в нее…

Люси не ответила, глядя на Мишу пустым, не видящим взглядом.

Лерка, эта маленькая засранка, эта овечка с невинными глазками, эта маленькая дерзкая мразь, которая портила ей, Люси, всю жизнь, еще и здесь умудрилась все испоганить! От одной только мысли о том, что девушка у нее под носом умудрилась выскочить замуж и лишить мачеху даже иллюзии власти над собой, Люси впадала в бешенство. Да еще и это…

Вышла замуж, да еще и за кого?! Женщине хотелось истерически расхохотаться, потому что с каждым мигом она все отчетливее понимала, что Лассе для нее был не просто капризом, не просто охотничьим трофеем, как все, что она отнимала у Леры лишь потому, что могла отнять. Нет. Он был для нее особенным; любовью, которая нагрянула внезапно и случилась сразу настоящей, болезненной и живой. Вспыхнувшей страстью, которую не удовлетворить за ночь любви, потому что она была не только и не столько страстью к телу, не только желанием ласк и поцелуев, но и жаждой обладания, обладания всегда. На всю оставшуюся жизнь…

А теперь эта мелкая хищница отняла у Люси ее сладкую мечту. Ее потаенное, самое заветное желание; и Лассе обнимает ее - нет, не из-за наследства, нет! Так могут думать дураки. Если б он хоте денег, он принял бы ее, Люси, предложение, тотчас же, как только она раскрылась. Но он предпочел Леру. Леру, этот нераспустившийся еще цветок. Неопытную, юную, наивную. Не такую красивую - об этом Люси подумала и вовсе с болью. Красота тут тоже не решила ничего.

Люси казалось, что в воздухе витает бессовестный запах страстного интимного свидания; особенно когда встала Лера, Люси почудилось, что она совершенно отчетливо слышит его. Запах желанного мужчины от этой мерзавки; запах его возбуждения и удовлетворения. Запах его горячей кожи, оставшийся в ее волосах, запах его рук.

Вчера, перед этой встречей, эти двое женились, и ночью они занимались любовью. Лассе не из тех мужчин, который по какой-либо причине отложит это мероприятие, пусть даже весь свет катится в тартарары. Было, между ними все было, с ужасом понимала Люси, погибая от ревности, наверное, впервые в жизни. Казалось, запах его парфюма плотно переплелся с запахом девушки, ее кожи. Пометил свою самку, сделал ее своею, измучил, подавил ее волю, растворил в себе, в своем желании… Черт! Люси закрыла лицо руками, понимая, что сойдет с ума, если будет думать об этом, если будет принюхиваться к аромату духов, если будет представлять, как он касался Леры…