Остап Бендер и Воронцовский дворец
Шрифт:
Были здесь и копчености, и балыки, и консервы, и баночки с вареньями и джемами разными. Величаво стояли и кули с мукой, крупой и крахмалом.
А если бы вдруг особняк этот был обложен осадой неприятеля на год, то и тогда бы в этом доме не голодали.
Так же как и всегда к столу подавались бы соления всех разновидностей, окорока, колбасы, нашпигованная пряностями птица, шпиг, толщиной в лопату, яйца, блины с вареньем сыром, мясом. И, конечно, крепкий чай с лимоном. А если хозяевам и их гостям пожелалось бы разогреть кровь чем-нибудь покрепче, было вдосталь
И вот три года назад, она пришла в этот дом молодой хозяйкой. Со счастливым трепетом переступила порог этого дома-крепости, уверенная, что нашла свое счастье, свою звезду, свершение всех своих мечтаний после жизни впроголодь, после бед и лишений, оставшись после смерти родителей одной-одинешенькой на всем белом свете. Да, так ей казалось тогда. Но когда пожила год и больше, то всё её благополучие оказалось для неё тягостным. Первый раз она это почувствовала особенно отчетливо в этом году. За окном была весна, светило солнце, пели птицы, мимо её дома шли и шли люди, занятые своими дневными заботами. А она? Она двадцативосьмилетняя, бросившаяся так легкомысленно на богатство этого дома, вышла замуж за пожилого вдовца.
Как во сне, в угаре прошла свадьба. Богатые подарки жениха, скупые поздравления осуждающих её подруг, и первая противная брачная ночь. А после скучные, до одурения, однообразные будни супружеской жизни.
И хотя Ибрагим Мамбетович относился к ней безупречно нежно, ласково и внимательно, не позволял ей выполнять тяжелую домашнюю работу, лелеял, как цветок, она постепенно начала скучать, тяготиться окружающей её обстановкой, удивительным покоем, достатком и своей бесцельной жизнью.
Иногда кино, изредка посещение совсем неинтересных сослуживцев Ибрагима Мамбетовича из банка, застольный прием этих банковцев и сон. Сон, в котором Зоя, так звали молодую хозяйку этого дома, всё больше и больше находила утешение и успокоение своей жизни.
Ибрагим Мамбетович Аваров, похоронивший свою третью жену, воспылал страстным желанием к молодым. Много сватья предлагала ему кандидатур, но был уж больно требователен и притязателен к подбору последней подруги жизни.
Наконец, выбор пал на бедствующую работницу Зою. Ничего что намного моложе его, но ведь и он еще бодрый, с небольшой всего лысиной и с не всеми искусственными зубами. Зою он обожал так, что глаз с неё не сводил. Не отпускал из дома одну ни на шаг. Когда он уходил на службу, молодая жена должна была быть дома и заниматься только своим туалетом и преданно ждать своего мужа. А всю домашнюю работу и хозяйство вела вначале Анфиса Юрьевна, а когда она ушла в проводницы, то её заменила старушка, приходившая утром и уходившая вечером.
Тянулись дни за днями, приплюсовывались к неделям, месяцам и так прошло три года, три года серой и безрадостной жизни.
И наконец свобода! Обретенная после смерти старого Ибрагима. Умер он внезапно от сердечного приступа, оставив молодой хозяйке всё свое достояние, наполненное годами.
Но это почему-то не радовало, а скорее пугало. Что делать после смерти мужа и сама
И Зоя оставалась совсем одна, ночью в огромном доме и дрожала, закрываясь на все замки, и даже в своей спальне.
«Пойти работать. Надо пойти работать, — думала она. — Купить комнатушку, а это всё распродать, на курорт поехать. А потом? Что потом? — лихорадочно думала она, закутавшись ночью с головой в одеяло. Одна я, одна, вот в этом и всё… Ни родных, ни друзей, одни проходимцы кругом. То ухаживать пытаются, особенно из числа сослуживцев Аварова. То дом предлагают продать им, то квартирантов уговаривают пустить, то еще что-нибудь. И всё с выгодой для себя» — рассуждала она. — И как говорил покойный: «сейчас верить никому нельзя, Зоя».
Шло время, а она всё не принимала определенного решения. И вот однажды…
День клонился к вечеру. За окнами дома люди возвращались с работы. Слышались свистки буксиров в порту. Деревья еле заметно покачивали ветвями с уже опавшей листвой. По улице с цокотом лошадиных копыт проносились пролетки и экипажи. Зоя стояла у окна и тоскливо смотрела на мир за стенами её цитадели.
— Доченька, гости к тебе, — открыла дверь старая хозяйка-экономка, впуская Анфису Юрьевну, Остапа Бендера и Сан Саныча.
Великий предприниматель выглядел великолепно, в своей капитанской униформе. Гладко выбритый, стройный и молодцеватый он походил на киногероя фильма, который Зоя как-то видела.
— Зоенька, хозяюшка моя! — закрутила бывшая домработница молодую вдову. — Это друг моего Савушки капитан Бендер.
— Зоя, — кратко представилась хозяйка.
— Зося? — переспросил Остап, рассматривая женщину.
— Зоя, — повторила женщина зардевшись, поняв переспрашивание капитана, как не понравившееся ему её имя.
Но нет. Бендер переспросил её по другой причине. Чем-то она уж больно походила на его возлюбленную Зосю Синицкую в Черноморске. «И рост, и глаза, и волосы, да и голос её будто девичий напоминает ту Зосю» — отметил мысленно он не отводя взор от хозяйки.
— Здравствуйте, — галантно поклонился Остап.
— Здравствуйте, — произнесла и молодая женщина, не в силах оторвать своего взора от неотразимого капитана.
— Здравия вам, — поприветствовал и Мурмураки.
— Проходите, садитесь, пожалуйста, — засуетилась вдруг Зоя. — Я сейчас, на минутку… — бросилась она в соседнюю комнату.
Наскоро приведя себя в порядок она переоделась и появилась перед гостями уже в более привлекательном виде.
— Серафима Карповна, — позвала она свою экономку. — У нас гости, накройте, пожалуйста, как следует стол.
Разговор с хозяйкой о всякой всячине вела Анфиса Юрьевна. Мужчины молчали, иногда вставляли одно или два слова. А когда сели за богато накрытый стол и выпили по рюмке коньяка, то разговор пошел более оживленно. После выпитого, Остап захватил инициативу в свои умелые способности и шутками начал веселить присутсвующих. И даже Серафиму Карповну, которая прислуживала им.