Остаться в живых
Шрифт:
И вот он выходит, здоровый как шкаф, а кончики его усов торчат в обе стороны — как у кота…
Здесь Лэнки останавливается.
— Надеюсь, он не слишком грубо с тобой обошелся? — прыснул я, ожидая продолжения рассказа.
Лэнки пожал плечами.
— Это было давным-давно, браток, — ответил он, подумав. — А боец из меня плохой, да и память на драки короткая.
Глава 23
ДОМ МИДОВ
Никогда не забуду, как быстро мы расправились с дичью. То, что осталось от птиц, вряд ли могло бы прельстить даже самого голодного пса. Я спросил у Лэнки, сколько пуль он потратил на эту
Я молча переваривал эту информацию. На того, кто без винтовки способен шестью пулями сбить на лету четырех куропаток, безусловно, можно положиться в случае опасности или крайней нужды.
— Сколько противников ты сразил, Лэнки? — вдруг спросил я его.
Мой друг грустно покачал головой.
— Нелли, ты всегда все разговоры переводишь на бои и сражения, — с огорчением заметил он. — А у меня от таких разговоров всегда холодок по спине пробегает. Ну сколько мне тебе объяснять, что я не боец и не вояка, а самый мирный человек?
После еды мы выкурили по сигарете, потом я вымыл кофейник и собрал весь наш скарб. Я давно уже успел заметить, что Лэнки абсолютно беспомощен во всем, что касается привала, обустройства лагеря, приготовления пищи — любых заурядных домашних дел. Он готов был скорее с голоду помереть, чем взяться за стряпню. А что до рубки дров, привязывания лошадей или их оседлывания, укладки и распаковывания вещей или даже невинной прогулки за водой для кофе, то всякий раз, как только возникала подобная необходимость, он долго и тяжко вздыхал, медленно поднимался с выражением муки на лице, затем, постанывая, вновь падал на место, после чего делал еще одну попытку встать — и так до тех пор, пока столь невыносимые страдания не начинали терзать вас раскаянием. Так что всю «домашнюю» работу на стоянке выполнял я. И я был даже рад этому! Пока в руках у Лэнки винтовка, любой его спутник мог не бояться голода! Пусть только какой-нибудь самый мелкий зверек хотя бы на дюйм высунется из норки — мой долговязый друг мог запросто срезать ему голову с расстояния, на котором она казалась лишь черным пятнышком. Лэнки принадлежал к числу тех, кто просто не умеет промахиваться, и если мне случалось видеть людей, не уступавших ему в меткости, то о таких, у кого меткость сочеталась бы со столь же фантастической быстротой, мне и слышать не приходилось.
Когда все вещи были собраны, мы тронулись в путь.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы подъехали к густым зарослям, где Лэнки слез с седла, велев и мне сделать то же самое. Мы привязали лошадей и двинулись вперед пешком. Заросли потихоньку редели, пока не перешли в чахлую, открытую рощицу, у самой кромки которой моему взгляду предстал огромный сад, а за ним — великолепный дом, выкрашенный в белый цвет и окруженный со всех сторон солнцезащитными навесами. По стороне ближнего к нам крыла тянулась широкая терраса. Усадьбу строили с размахом и заботой о комфорте, поэтому она больше напоминала дом на людном курорте, чем обычное жилье
Это немедленно показало мне дистанцию, отделявшую меня от Бобби Мид. Легко говорить, что все люди рождаются равными и свободными, но те, кто имеет деньги и привилегии, всегда обречены возвышаться над менее везучими собратьями, прозябающими в бедности и вынужденными самостоятельно пробивать себе дорогу в жизни.
Нечего удивляться, что Роберт Мид хотел держать меня подальше от своей дочери с того самого момента, как она проявила интерес к простому ковбою, не отягощенному ничем, кроме того, что на нем надето.
Я тяжело переживал все это, сидя под деревьями и наблюдая, как темнота постепенно поглощает дом и в окнах зажигаются огни.
Но было там и кое-что, стоившее гораздо большего внимания, чем дом и огни: на террасе, о которой я уже упоминал, стали появляться люди. Я видел, как они прохаживаются взад-вперед. И больше всего меня поразило, что ходившие дозором мужчины были вооружены двуствольными обрезанными дробовиками. Такие короткоствольные обрезы — и не ружья вовсе, а настоящие орудия убийства!
Я вспомнил волевой подбородок и решительный взгляд Роберта Мида. Да, теперь мне представили недвусмысленное доказательство, что и характер у него под стать внешности!
— Это место — там, братишка, — ткнул пальцем Лэнки. — Я про эту их гостиную. И точно в девять тридцать — чуть больше чем через час — ты должен войти туда, потому как, насколько я понимаю, именно там они усядутся после ужина с кофе и прочим. Что скажешь?
И, выкладывая мне все это, Лэнки довольно посмеивался! Помню, с какой ухмылкой он сел на землю, поджав колени к груди и продолжая хихикать, да так громко, что я диву давался, почему люди на террасе ничего не слышат.
— Неужели это такая веселая шутка, Лэнки? — спросил я его с горечью. — Может, мне и удастся войти в их гостиную в девять тридцать, вот только я наверняка буду чрезмерно перегружен картечью, когда там окажусь.
— Да, на вид задачка вроде бы невыполнима, правда? — засмеялся Лэнки. — Но если хорошенько поразмыслить, трудно найти что-либо и впрямь невозможное. Поскольку у людей, в отличие от животных, есть не только руки и ноги, но еще и мозги.
Он опустил колени и потер костлявые ладони одну о другую так энергично, что я услышал шуршание кожи.
— Так каков же ответ? — не вытерпел я, чувствуя, что пауза затягивается.
Лэнки ничего не ответил. Потянулись долгие минуты ожидания. Около девяти часов я заметил неясные, силуэты нескольких людей, входящих в расположенную за террасой комнату. Их было хорошо видно, поскольку ближняя к нам стена комнаты являла собой сплошную череду французских окон — двустворчатых, от самого пола, лишь слегка прикрытых тонкими, как паутина, занавесками. Я знал, что сейчас около девяти, так как перед самым появлением на веранде людей до нас донесся бой часов.
А когда эти самые часы пробьют в следующий раз, мне предстоит войти в эту комнату и выпить чашку кофе!
Не стану скрывать: думая о такой перспективе, я обливался потом. Меж тем, когда я, запинаясь, повторил вопрос, у Лэнки все еще не было ответа.
Спустя какое-то время он вдруг встал и тихо растворился среди деревьев, пока я рассеянно размышлял о том, как удается его огромным лапам так бесшумно ступать по земле. Утешала меня только одна надежда: возможно, Бобби Мид поймет, что мой посланец вышел за рамки дозволенного и наболтал лишнего, а у меня самого таких бредовых намерений никогда не было.