Оставь меня позади

Моронова К. М.

Но я была рада, что он пощадит их. Я останусь здесь, в аду, с ним — моим злым монстром.

Его руки двигались так, как я помнила: плавно и мягко. Он поднял мою рубашку и спустил брюки — как это сделал бы любовник. Его пальцы скользили по моему телу, касаясь пулевых отверстий и порезов на коже, как свежих, так и старых. Я смотрела на Брэдшоу. Смотрела так долго, как могла, запоминая каждую деталь его лица, каждую линию и впадину на его коже. Он станет моей последней мыслью перед смертью.

Я люблю его.

Люблю… но никогда не скажу ему об этом. Он не уйдёт, если я скажу.

Брэдшоу смотрел, как Дженкинс брал меня. Все мужчины в комнате смотрели. Но мой разум оставался стальным. Я держалась за слёзы Брэдшоу, стекающие по его окровавленному лицу. Я считала их, пока они падали. Затем поняла, что тоже плачу.

Дженкинс слизнул слёзы с моего лица и прошептал мне на ухо сладкие глупости. Когда он закончил, я сидела, сгорбившись, в его куртке, которая укрывала мои плечи. Сперма стекала у меня между ног.

— Вот это человек с разбитым сердцем, — засмеялся Дженкинс. Он нежно поднял меня и позволил подойти к Брэдшоу. Я недооценила, насколько сильно он любит страдания. Или, может быть, я просто закрывала на это глаза, потому что не хотела видеть его тёмную сторону.

Я опустилась на колени рядом с Брэдшоу и в последний раз заглянула в его ледяные голубые глаза. — Ты покинешь это место и никогда не оглянешься. — Это было единственное, что я смогла сказать. Я постаралась, чтобы это прозвучало как можно жестче.

Брэдшоу изучал моё лицо. Его лицо выражало такую душевную боль, что у меня сжалось сердце. — Ты думаешь, я тебя бросаю? Это не прощание. — Его хриплый голос разрывал мою душу.

Я покачала головой. — Это прощание. Живи своей жизнью и забудь обо мне.

Брэдшоу наклонился и поцеловал меня. Я закрыла глаза и позволила его прекрасным губам запечатлеться на моих, прежде чем вспомнить себя и оттолкнуть его.

Не позволяй ему остаться.

— Без тебя нет жизни. Не было до, и уж точно не будет после, — прошептал он. Его глаза сузились от горя. — Я люблю тебя, Банни.

Он любит меня. Я не знала, насколько больно могут ранить эти слова, особенно когда ты не можешь иметь единственное, что любишь.

Дженкинс зашевелился позади меня, и я сильнее сжала куртку, закрывающую моё тело. Я позволила небольшой части своей души скорбеть, пока заставляла себя произнести слова:

— Оставь меня позади, Брэдшоу.

Он издал прерывистый смех, слёзы катились в его рот.

— Ты любишь меня?

Я не могла сказать. Не могла.

Улыбка Дженкинса стала мрачной, пока он ждал моего ответа.

Если я ему скажу, это только продлит нашу боль. Мой пустой взгляд заставил челюсть Брэдшоу напрячься, и что-то изменилось в

его глазах. Я узнала разбитое сердце, когда увидела, как оно раскололось у меня на глазах. И не знала, как буду с этим жить.

Дженкинс сдержал своё слово. Он отправил Эрена обратно с Брэдшоу, и мы смотрели на них с крыши крепости. Отряд Малума встретил их в полукилометре от крепости, и они исчезли в горах Лабрадора.

Брэдшоу ушёл, не оглянувшись, забрав с собой то, что осталось от моего сердца.

Глава 37

Нелл

Три года спустя

У монстра много лиц, но Дженкинс показывал мне только то, которым я восхищалась больше всего. Я лелеяла наши утренние прогулки вокруг замерзших озер, поздние утра в постели и роскошные перелеты в Лондон и Флоренцию. Он исполнял каждое мое желание. Если бы не встреча с Брэдшоу, я бы любила его беззаветно. Я в этом уверена.

Я бы позволила себе снова стать той мерзкой машиной для убийств, которой я когда-то была. Но я лелеяла надежду, что однажды снова увижу Брэдшоу, может быть, мельком. Сейчас он, наверное, выглядел старше, ближе к своим тридцати пяти. Даже я выглядела старше. Хотя теперь он вряд ли узнал бы меня.

Три года — это такой долгий срок.

Я не убивала никого с той ночи, как нас схватили. Дженкинс позволял мне быть рядом с ним и наблюдать за его грязной работой, но никогда не просил меня участвовать.

Эрен был бы счастлив, если бы мог увидеть меня сейчас — в платьях, которые я носила, и в гражданской одежде, в которой я отдыхала, а не в тактическом снаряжении и жилетах.

Да, они бы меня даже не узнали.

— Чему ты улыбаешься, любимая? — спросил Дженкинс, целуя меня в затылок, пока мы ворочались в простынях. Я улыбалась солнцу, восходящему над туманными горами.

Прошло два года с тех пор, как мы последний раз возвращались в Лабрадор. Эта земля все еще хранила множество воспоминаний и душевной боли, но время — жестокая штука. Оно делало самые жестокие вещи менее болезненными.

— О, ничего. — пробормотала я. Светлые волосы Дженкинса все еще были взъерошены со сна, а его темные глаза поднимались в сонной улыбке.

— Пойдем прогуляемся. Солдаты сказали, что в это время года возле озера бродят лоси. — Он выдохнул мне в ключицу, поцеловал мою кожу и провел рукой по моей руке.

— Правда? Кажется, им там слишком холодно, — ответила я, выбираясь из кровати и натягивая леггинсы и ботинки. Сейчас разгар зимы, но я любила наблюдать за ледяными кристаллами, образующимися за ночь. Позже должен был пойти снег, так что мы могли пойти сейчас.