Оставленные
Шрифт:
– Ты чересчур изводишь себя, Рейфорд, – сказал см" тот. – Мне тоже казалось, что говорить о нашей вере сейчас будет легче, чем когда-либо, но я постоянно наталкиваюсь на определенного рода сопротивление.
– Особенно тяжело, когда это твоя дочь.
– Я могу это понять, – откликнулся Брюс.
– Нет, не можешь, – сокрушенно сказал Рейфорд. – Но не будем об этом.
У Хаима Розенцвейга был прекрасный люкс из нескольких комнат. Телохранители заняли места у входа. Карпатиу пригласил
его на спинку дивана.
– Устраивайтесь поудобнее, господа, – сказал он.
– Я вам не помешаю, Николае? – шепотом спросил Розенцвейг.
– Что вы говорите, доктор! – сказал Карпатиу- Вы ведь не против, Бак?
– Конечно, нет.
– Вы не возражаете, если я буду называть вас Бак, хорошо?
– Нет, сэр, но обычно так меня называют коллеги…
– В вашем журнале, я знаю. Они называют вас так потому, что вы нарушаете общепринятые традиции и обычаи, правильно?
– Да, но как…
– Бак, сегодня самый невероятный день в моей жизни. Мне был оказан здесь такой великолепный прием. Люди отнеслись с большим вниманием к моим предложениям. Я потрясен тем, что вернусь в свою страну счастливым и удовлетворенным. Мне предлагают побыть здесь еще. Вам это известно?
– Я слышал об этом.
– Меня поразило, что все эти разнообразные конференции в Нью-Йорке на протяжении ближайших нескольких недель будут посвящены проблемам международного сотрудничества, в чем я крайне заинтересован,
не так ли?
– Да, совершенно верно, – ответил Бак. – Мне поручено написать обзор этих конференций.
– Значит, мы лучше узнаем друг друга.
– Я буду надеяться на это, сэр. Я был искренне тронут вашей сегодняшней речью в ООН.
– Спасибо.
– Доктор Розенцвейг очень много рассказывал мне о вас.
– Так же как мне он рассказывал о вас. В дверь постучали. На лице. Карпатиу отразилось неудовольствие.
– Я надеялся, что нам никто не будет мешать. Розенцвейг медленно поднялся, прошел шаркающей походкой к двери и тихим голосом выяснил, в чем дело. Потом он повернулся к Баку и сказал:
– Мы должны оставить его одного на несколько минут, – шепотом сказал он, очень важный телефонный разговор.
– О нет, – откликнулся Карпатиу, – я позвоню позже. Эта встреча имеет для меня большое значение…
– Сэр, – прервал его Розенцвейг, – это президент.
– Президент?
– Президент Соединенных Штатов!
Бак быстро встал, чтобы вместе с Розенцвейгом выйти из комнаты, но Карпатиу настоял на том, чтобы они остались.
– Не такое уж я сановное лицо, чтобы не разделить эту честь с моими друзьями – старым и новым. Сидите!
Они уселись, и он нажал кнопку громкоговорящего телефона.
–
– Мистер Карпатиу, это Фитц, Джеральд Фитцхью.
– Мистер президент, для меня высокая честь говорить с вами.
– Замечательно, что вы посетили нашу страну,
– Благодарю вас за поздравление по случаю моего вступления в должность президента и немедленное признание моей администрации.
– Вы прекрасно там справились. Сначала я не вполне был уверен в успехе, да и вы, наверное, тоже.
– Совершенно верно. Я понемногу привыкаю.
– Берите пример с человека, который уже шесть лет сидит в седле. К этому вы никогда не привыкнете. Просто в нужных местах у вас появятся мозоли, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Да, сэр.
– Я звоню вам вот по какому поводу. Мне стало известно, что вы пробудете здесь дольше, чем предполагали первоначально. Я хочу, чтобы вы провели день-другой в гостях у меня и Вильмы. Вы сможете?
– В Вашингтоне?
– У нас в Белом доме.
– Это будет для меня большой честью.
– Хорошо, тогда я попрошу, чтобы с вашими помощниками согласовали точную дату, но не следует это откладывать, поскольку скоро начнется сессия конгресса, и мне хотелось бы, чтобы вы выступили перед ними.
Карпатиу кивнул головой, и Бак подумал, что тот испытывает сильный прилив эмоций.
– Это будет очень большой честью для меня.
– Что касается общих проблем, ваша сегодняшняя речь и пресс-конференция это просто замечательно. Жду нашей встречи.
– Мои чувства взаимны.
На Бака все это не произвело такого впечатления, как на Карпатиу и Розенцвейга. Он давно потерял пиетет перед президентами США, особенно перед этим, который настаивал на том, чтобы его звали Фитц. Бак делал материал о Фитцхью как о Человеке года – Баку принадлежала первая часть, Фитцу – вторая. С другой стороны, не каждый же день случается, что ты сидишь в комнате и вдруг! – звонок президента Соединенных Штатов.
Казалось, что некоторое время Карпатиу находился под впечатлением звонка президента, но почти сразу он переменил тему.
– Бак, я готов ответить на все ваши вопросы и дать вам то, в чем вы нуждаетесь. У вас прекрасные отношения с Хаимом. Я поделюсь с вами одним секретом – вы убедитесь, что это сенсация. Но, прежде всего, давайте разберемся с вашими неприятностями, мой друг. Я хотел бы помочь вам.
Бак никак не мог сообразить, каким образом Карпатиу узнал о его неприятностях. Значит, он освобожден от того, чтобы самому подводить разговор к этой теме и просить о помощи. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Теперь вопрос заключался в том, что именно знает Карпатиу и что еще ему следует узнать?