Остроги. Пси-Войны
Шрифт:
А ещё Дан заметил — в отличие от Мариши — как от компании с семечками отделилась одна деваха, коса до пяток, и бочком-бочком пошла, а потом резво побежала. Приспичило девке, что ли? Желудок о себе напомнил? Но нет, остановилась у старосты Захара, руководившего организацией праздника по случаю победы над супостатом. Схватив его за рукав, она принялась что-то рассказывать.
К удивлению Дана, староста, забросив дела, внимательно её выслушал, спросил что-то, та в ответ перекрестилась. Староста хмуро посмотрел на девиц, обхаживающих Ашота, перевёл взгляд на «Хаммер» и кивнул, мол, спасибо, свободна.
Дану всё это очень не понравилось. Ну очень-очень. Тем более что бойцы вновь нарисовались уже не вдвоём, а прихватив с собой шестерых товарищей с оружием. И пусть у половины из них были охотничьи двустволки, а не автоматы, это мало что меняло.
Вся эта братия подошла к Марише со спины. Она же так увлеклась своими байками, что ничего вокруг не замечала. Ашот пару раз хватал её за локоть с намёком, что возникли проблемы, но она лишь брезгливо отталкивала его руку. Белгородские девицы в такие моменты громко смеялись, будто души не чаяли в подруге из Харькова.
И последнему идиоту было понятно, что дело тут нечисто.
Но не Марише.
— Извините, господа, мне надо выйти. — Данила полез через посапывающего Карена. Он хотел выбраться из джипа с той стороны, что не видна восьмёрке белгородских боевиков. — Надо выяснить, что тут происходит.
Но его схватил молчун Карен.
— Эй, ты чего?! — Данила дёрнулся, что было сил — никакого эффекта, только сдавленный хрип из лёгких. У Карена оказались просто-таки медвежьи объятья. Рёбра затрещали, в глазах потемнело.
— Тише ты, а то поломаешь ещё парня, — лениво обронил Равиль.
И тут же Дану полегчало. Непроизвольно он застонал.
Равиль обернулся и с неодобрением уставился на Карена. Тот промычал что-то невразумительное, вроде как извиняясь.
Пока Данила сражался с Кареном, двое в фуфайках взяли Маришу под локти. Девушка затрепыхалась пичугой в силке, но вырваться не смогла. Голова её качнулась, когда конвоир отвесил ей не столько болезненный, сколько обидный подзатыльник. Девушку потащили вдоль каравана. Ашот кинулся за ней, но его быстро утихомирили, ткнув в живот двустволку. Толстяк попросту опешил — что за беспредел, вроде ж друзья, обед в честь?!
Не занятые Маришей и толстяком бойцы направили оружие на «Хаммер» — мало ли, вдруг выскочат бравые спасители острога и затеют разборки? Чтобы этого не случилось, белгородцы будут стрелять на поражение, стоит только приоткрыть дверцу джипа изнутри или опустить стекло.
— Куда они её повели?! Чего мы сидим?! Помочь надо!
Но Дана, казалось, не слышали.
И мало того, Никифор на миг открыл глаза и зло прошипел:
— Молчи, пацан, спать мешаешь.
От такой заявочки Данила даже онемел. Карен его отпустил, и он плюхнулся на своё место, собираясь с мыслями. Очень хотелось сообщить Никифору кто он, Никифор, такой есть, каким способом появился на свет, и с кем до зачатия сожительствовала его мать. О бабушке, дедушке и прочих родственниках тоже следовало упомянуть. К счастью ли, к сожалению, но Данила не успел высказаться — в «Хаммер» ввалился Ашот.
Толстяк тяжело дышал и чуть ли не рыдал от возмущения.
— Успокойся и расскажи, что да как. — Дан старался, чтоб его голос звучал уверенно. Мол, всё под контролем, братан, проблему решим, не сомневайся.
— Я думаю… — Ашот провёл ладонью по лицу, успевшему в дороге покрыться чёрной щетиной. — Я думаю, это всё из-за того, что Мариша… Короче, она девкам в разговоре сболтнула, что она — дочь советника Петрушевича, того самого, из Харьковского острога. А девки напряглись сразу, а потом давай расспрашивать Маришу. А та и рада, дура. Начала им про жизнь в остроге хвастать, про приёмы всякие, про послов из Москвы и Ялты, про войну с донецкими и победу, и про то, что Харьков скоро самым крутым острогом станет и…
— И что с того? — Данила никак не мог сообразить, к чему клонит толстяк. — Я чего-то не пойму вообще, причём тут её батя.
— А при том, что бандиты в чёрном, которые белгородцев атаковали, сделали это по приказу Петрушевича. — Ашот покачал головой. — То есть белгородцы уверены в этом на все сто. Девки растрепались, когда Маришу увели. И мало ли, может, Петрушевич действительно нанял бандюков, чтобы те оружейный острог уделали?
— Да зачем ему это?
— А донецкие ему и Совету чем не угодили?
— Ну, сравнил! — возмутился Дан. — Донецкие ж сами первые на нас напали!
Ашот криво усмехнулся:
— И насчёт белгородцев что-нибудь такое придумают, объяснят народу, какие они сволочи. Это, брат, как два пальца об асфальт. Но ты-то не дурак, ты главным нашим не верь. Ты своей головой думай, прежде чем за кем-то повторять… И вообще, чего мы тут сидим, когда Маришу увели? Я за оружием пришёл. Сейчас возьму автомат и… Дан, ты со мной?
— Нет, — за Дана ответил Равиль. — Никуда он не пойдёт. Я не позволю ему наделать глупостей, хватит Белгорода. Я должен доставить Данилу Сташева в Москву, и я это сделаю. Прочее меня не волнует.
— Да ты что не понимаешь?! Там же девушка!..
В стекло водительской двери постучали — вернулся мужчина из «шкоды»:
— Я это, посланник я. Староста говорит, что у него к харьковским всем претензий нету, у него конкретно только к одному из ваших, ну, или к одной. И это, щас вспомню… щас… Э-э, в честь друзей острога Белгород приготовлен праздничный обед! Господа, вы все приглашены! Почтим за честь!
— Чего?! — нахмурил лоб Равиль. Впервые на памяти Дана такое с вольником случилось.
— Это, староста мне не нальёт, пока не придёте. Так что я без вас никуда. Если надо, за карабином схожу, силой приведу. Вы уж извините, мужики, но уж больно выпить охота.
На гранитном лице Равиля вновь шевелились только губы:
— Карабин не нужен. Мы принимаем приглашение.
Экипаж «Хаммера» не мог проигнорировать светское мероприятие хотя бы потому, что во время беседы с посланником, на джип были нацелены две тубы РПГ-7. И это только те, что заметил Дан. А сколько их было на самом деле — неизвестно. Отказавшись принять участие в праздновании, Равиль тем самым подписал бы смертный приговор всем в бронированном авто.