Остров бесконечной любви
Шрифт:
Взгляд ее скользил по волнам, море с приближением ночи становилось все спокойнее. Сесилия раздумывала, как сложилась бы ее жизнь, если бы родители подарили ей братика. Гораздо раньше, чем девушка задумалась об отъезде, папа и несколько месяцев спустя мама умерли, оставив дочку на произвол судьбы в детском доме, а потом она решила убежать – в те дни, когда тысячи людей бросались в воду с криками «свобода, свобода!», точно обезумевшее стадо.
Пресытившись одиночеством, Сесилия подобрала полотенце и сложила в сумку. Сначала надо принять душ, а потом – в бар! Люди шли веселиться, встречались с друзьями, разбивались на
Когда Сесилия вошла, бар уже был заполнен полуночниками и табачным дымом – то было удушающее, по-настоящему ядовитое облако. Девушка едва могла дышать в этой атмосфере, она как будто очутилась на пороге онкологической клиники. Пришлось несколько раз чихнуть, и только тогда ее легкие приспособились к концентрации яда.
«Человек – это существо, которое адаптируется к любому дерьму, – подумала Сесилия. – Вот почему он выживает во всех катастрофах, которые сам же и устраивает».
Посетители, зачарованные голосом певца, столпились на площадке. Возле барной стойки двое влюбленных наслаждались друг другом в замогильном полумраке. И больше за столиками никого не было.
Сесилия села подальше от парочки. Официант долго не подходил – возможно, тоже убежал на площадку колыхаться под семидесятилетнее болеро: «Как тяжка мне измена твоя, как мне горько рыдать без тебя. Все, что ты принесла мне, – это черные слезы, черные слезы. И черна жизнь моя…» И вдруг жалостливый характер песни изменился и она превратилась в игривую румбу: «Ты бросаешь меня, я страдать не хочу, я с тобой остаюсь, королева, хоть жизнью плачу…» Танцующие разомкнули объятия, чтобы сладостно всколыхнуть плечами и бедрами, скинуть с себя мрачное настроение болеро. «Вот такой мы народ, – подумала Сесилия, – ищем наслаждения даже в трагедии».
– Эта песня у меня всегда была одной из самых любимых, – произнес голос за спиной у Сесилии.
Девушка вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела старушку, которая проникла в бар каким-то волшебным образом.
– А еще это была любимая песня моей матери, – добавила Амалия. – Всякий раз, как слышу песню, вспоминаю маму.
Сесилия пристальней всмотрелась в ее лицо. Должно быть, это темнота раньше вводила ее в заблуждение: ее собеседнице можно было дать от силы пятьдесят.
– Вы мне так и не рассказали, что случилось с Куй-фа, когда ее муж уехал на Кубу, и что сталось с той полубезумной девочкой.
– Какой девочкой?
– Той, у которой были видения… Которой чудилось, что она видит домового.
– Анхела не была безумна, – заверила женщина. – Видения – еще не повод объявлять человека сбрендившим. Тебе это должно быть известно, как никому другому.
– Почему?
– Ты считаешь свою бабушку безумной?
– А кто вам сказал, что у нее были видения?
– Ты и сказала.
Сесилия была уверена, что ни словом не обмолвилась об экстрасенсорных способностях своей бабушки. Или все-таки упоминала об этом в первый вечер? Тогда она была как в бреду…
– Я просто хотела узнать, чем закончилась та история. – Сесилия решила не обращать внимания на эту обмолвку. – Но я до сих пор не понимаю, какая связь между китайской семьей
– Это потому, что не хватает третьей части, – объявила Амалия.
Черные слезы
По обочинам дороги, ведущей к усадьбе, росли деревья. Апельсины с лимонами наполняли ветер запахами. Спелые гуайявы падали и разбивались о землю, не дожидаясь, пока их сорвут с ветки.
Хотя дождь лил не переставая, Каридад глазела по сторонам со смесью любопытства и восхищения. Она вместе с другими рабами проехала от Хагуэй-Гранде до этих мест. Однако девочка плакала не оттого, что рассталась с бывшим хозяином, а оттого, что там, на плантации, остался прах ее матери.
Несколько белых мужчин похитили Дайо – так ее называли среди своих, – когда она еще жила на своем далеком диком побережье Иф'e, в местности, которую белые называли Африкой. Вот почему Каридад так и не узнала, кто ее отец, – этого не знала сама Дайо. Во время путешествия по Кубе она служила женой сразу троим похитителям. Потом ее продали хозяину плантации на острове, и там она произвела на свет странное создание с кожей млечного оттенка.
Вскоре после родов Дайо была крещена Дамианой. Много лет спустя она объяснила дочери, что ее настоящее имя означает «Грядущее счастье» – именно так восприняли девочку ее родители, как великую удачу после долгих молитв Ошун Фумике – той, что дарит детей бесплодным женщинам. Дамиане хотелось и дочку назвать африканским именем, которое напоминало бы о родном племени, но хозяева не разрешили. И все равно девочка отличалась такой необычной красотой, что мать решила втайне назвать ее Камария, то есть «Как луна» – она была такая же сияющая. Но этим именем мать называла дочь, только когда они были наедине. Для хозяев девочка по-прежнему прозывалась Каридад.
Матери с дочерью повезло: их никогда не отправляли на плантации. У Дамианы молока было в избытке, и ее определили кормить новорожденную дочку хозяина. А Каридад, когда та немного подросла, отправили служанкой в комнаты госпожи, улыбчивой женщины, которая безо всякого повода дарила девочке монетки, – так что мать и дочь начали вынашивать планы, как бы им выкупиться на свободу. К несчастью, судьба распорядилась иначе.
Летом 1876 года округу опустошала эпидемия, унесшая десятки человеческих жизней, без разбору – черных и белых. Не было проку ни от травяных настоек, ни от целебных окуриваний, ни от тайных негритянских ритуалов: лихорадка косила хозяев и рабов. Каридад лишилась матери, а хозяин – жены. Не в силах видеть возле себя маленькую рабыню, напоминавшую ему о покойной супруге, господин решил подарить девочку двоюродному брату, который жил в усадьбе в Эль-Серро, новом районе Гаваны.
Девочка приготовилась к худшему. Ей никогда прежде не доводилось работать вне дома, и она вовсе не была уверена, что с ней будут обходиться так же любезно. Она воображала, как гнет спину от зари до зари, вся грязная, опаленная солнцем, а вечером сил хватает, только чтобы напиваться или петь.
Каридад не знала, что едет на пригородную виллу – в дом, предназначенный для отдыха и созерцания. Она с изумлением разглядывала усадьбы, мимо которых проезжала ее повозка: сказочные дворцы в окружении фруктовых садов. Каридад даже забыла на минуту о своих страхах и прислушалась к болтовне надсмотрщиков.