Остров на краю света
Шрифт:
Лицо под свисающими волосами выглядело несчастной кляксой.
Я положила руку на худое плечо.
— Я тебя никогда не ненавидела. Пойдем, я куплю тебе кофе, и поговорим. А потом, если ты не раздумаешь уезжать...
Мерседес яростно всхлипнула из-под волос.
— Я не хочу уезжать!
Я подняла ее рюкзак.
— Тогда пошли.
— Только не в «Черную кошку», — быстро сказала Мерседес, когда я повернулась в сторону кафе. — Куда-нибудь еще.
Я нашла маленькую кафешку на задворках Кло дю Фар и заказала кофе и пончики на двоих. Мерседес все еще не успокоилась
— Почему ты решила сбежать? — спросила я наконец. — Я уверена, твои родители будут беспокоиться.
— Я не вернусь, — упрямо сказала она.
— Что такое? Это из-за того дурацкого свадебного платья?
Она вздрогнула. Потом невольно улыбнулась.
— С него все началось, да.
— Никто не убегает из дому только потому, что платье не подошло, — сказала я, с трудом удерживаясь от смеха.
Мерседес покачала головой.
— Не поэтому, — сказала она.
— А почему?
— Потому что я беременна.
Мне удалось вытянуть из нее всю историю с помощью уговоров и еще одного кофейника кофе. В этой девушке странно смешивались наглость и детская наивность — она казалась то гораздо старше своих лет, то намного моложе. Я решила, что это и привлекло к ней Жоэля Лакруа — самоуверенная игривость. Но, несмотря на короткие юбки и сексуальную браваду, Мерседес оставалась островной девушкой — трогательно, опасно невежественной.
Оказалось, в вопросах контрацепции она понадеялась на святую.
— Кроме того, я думала, что с первого раза это не бывает, — объяснила она.
Я так поняла, что она была с Жоэлем лишь однажды. Он, видимо, внушил ей, что она сама виновата. До этого были только поцелуи, тайные поездки на мотоцикле, восхитительное ощущение бунта.
— Поначалу он был такой хороший, — задумчиво сказала она. — Все остальные считали само собой разумеющимся, что я выйду замуж за Ксавье, стану женой рыбака, растолстею и буду ходить в платке, как моя мать.
Она вытерла глаза углом салфетки.
— А теперь все пропало. Я ему предложила уехать вместе — может, в Париж. Снять квартиру вдвоем. Я могла бы пойти работать. А он только... — Она безучастно откинула назад волосы. — Только посмеялся.
По совету отца Альбана она сказала родителям сразу. Как ни странно, ярилась в основном тихая, суетливая Шарлотта. Оме Картошка только молча сидел за столом, словно в шоке. Шарлотта сказала, что надо признаться Ксавье, ведь они больше не могут выполнить свою часть договора. Рассказывая мне об этом, Мерседес тихо, безнадежно рыдала.
— Я не хочу уезжать на материк Но теперь мне нельзя по-другому. Я никому не буду нужна после того, что случилось.
— Оме может поговорить с отцом Жоэля, — предположила я.
Она покачала головой.
— Не нужен мне Жоэль. И никогда не был нужен. — Она вытерла глаза тыльной стороной руки. — И я не пойду обратно домой, — со слезами сказала она. — Если я вернусь, они заставят меня повидаться с Ксавье. А я лучше умру.
Издали донесся гудок парома. «Бриман-1» отваливал.
— Ну что ж, во всяком случае до завтра ты никуда не денешься, — твердо сказала я. —
6
Туанетта Просаж была у себя в саду — выкапывала мотыгой клубни дикого чеснока из песчаной почвы. Она дружелюбно кивнула мне, выпрямляясь; сегодня она прятала лицо от солнца не под quichenotte, а под широкополой соломенной шляпой, подвязанной красной лентой. На дерновой крыше хижины коза щипала траву.
— Так чего тебе надо?
— А что, у меня обязательно должны быть тайные мотивы? — я вытащила большой пакет выпечки, купленный в Ла Уссиньере, и протянула ей. — Я думала, вы не откажетесь от нескольких pain au chocolat [24] .
Туанетта взяла пакет и жадно исследовала содержимое.
— Ты хорошая девочка, — объявила она. — Конечно, это взятка. Ну что ж, теперь я готова тебя слушать. По крайней мере, пока не доем все.
24
Слоеная булочка или трубочка из теста с шоколадной начинкой (фр.).
Я ухмыльнулась, когда она принялась за первую pain au chocolat, и, пока она ела, рассказала про Мерседес.
— Я подумала, может, вы тут за ней присмотрите, — сказала я. — Пока пыль не осядет.
Туанетта задумчиво смотрела на булочку с корицей и сахаром. Острые черные глазки блестели из-под полей шляпы.
— Моя внучка меня очень утомляет, — вздохнула она. — Я с самого ее рождения знала, что с ней покою не жди. Я уже стара для всех этих дел. Хотя булочки, конечно, вкусные, — добавила она, смачно откусывая.
— Можете оставить себе весь пакет, — сказала я.
— Э.
— Оме не сказал бы вам про Мерседес, — рискнула я.
— Из-за денег, э?
— Может быть.
Туанетта жила очень экономно, однако ходили слухи, что у нее припрятаны денежки. Старушка не пыталась подтвердить или опровергнуть эти слухи, но молчание обычно принимают за знак согласия. Оме очень любит свою матушку, но ее долголетие по временам приводит его в отчаяние. Туанетта об этом знает и планирует жить вечно. Она радостно захихикала.
— Он думает, если будет скандал, я лишу его наследства, э? Бедный Оме. В девочке больше от меня, чем от всех остальных, вот что я тебе скажу. Я была просто чумой для своих родителей.
— Вы не сильно изменились.
— Э! — Она опять заглянула в пакет. — Ореховый кекс. Я всегда любила ореховый кекс. Хорошо, что у меня все зубы свои, э? Правда, с медом он вкуснее. Или с капелькой козьего сыра.
— Я принесу.
Туанетта поглядела на меня цинично и весело.
— Тогда уж можешь и девчонку с собой привести. Я чувствую, она меня загоняет, как тягловую лошадь. А в моем возрасте мне нужен весь покой, какой только можно. А молодежь этого не понимает. Они только о своих делах думают.