Остров Невезения
Шрифт:
Я успел лишь приготовить и выпить кофе. В процессе спокойного пребывания в одиночке, в моих мыслях снова зашевелилась идея — приступить к изложению своих впечатлений. Но мою камеру снова открыли и на корню прервали творческий процесс.
— Education department, [75] — рявкнул тюремщик и удалился к следующей двери.
— Когда же меня оставят в покое?! — подумал я и вышел.
Вне камер топтались четверо из тех же новеньких. Один из тюремщиков взял нас под свою опеку. Бегло взглянув на нас, он сделал отметки в своём списке и приказал следовать за ним.
75
Отдел
Он вёл нас какими-то коридорами, открывая и закрывая своими многочисленными ключами двери и решетчатые перегородки. Наконец, он привёл нас в библиотеку. Там нас встретила работница, которая бегло объяснила нам, как можно брать здесь книги и как их следует возвращать в библиотеку. Нам предоставили возможность осмотреться и, при желании, взять что-нибудь почитать.
Библиотека оказалась вполне приличной. Я признал, что эта тюрьма — не самое плохое место.
Наш сопровождающий поблагодарил библиотекаря, и повёл нас далее. Перейдя в другой корпус, мы оказались в некоей школе. Двери по обе стороны коридора были отмечены табличками с наименованием классов. Тюремщик заглянул в один из классов и позвал кого-то. К нам вышел мужчина в штатском. Он коротко разъяснил, что администрация исправительного заведения заинтересована в том, чтобы заключённые, во время отбывания срока, извлекли максимальную пользу от пребывания здесь.
Он приглашал нас выбрать, какие занятия мы хотели бы посещать, и сделать об этом заявку. Нам раздали анкеты, просили заполнить и подать любому служащему. Тюремный учитель, заметив безразличие, с которым заключённые приняли анкеты, напоследок добавил.
— Да, я забыл сказать. За каждый день посещения учебного класса, если преподаватель зачтёт учащемуся этот день, заключённому на его счёт начисляется определённая сумма.
— Сколько!? — заинтересовались слушатели.
— За пять полных учебных дней ученику начисляют 10 фунтов, — ответил учитель.
Интерес слушателей снова сник. Кто-то недовольно пробубнил что-то по поводу just fucking ten quid… [76]
Наши воспитатели поняли, что говорить с нами больше не о чем. Преподаватель покинул нас, а надзиратель повёл обратно.
Вернувшись в камеру, я ознакомился с анкетой отдела образования. В списке предметов, предлагаемых к изучению, я выбрал IT (Информационные Технологии). Когда я посещал бесплатную советскую школу, такого предмета ещё не было. Теперь мне предлагали восполнить пробел в моём образовании и обещали приплачивать за это деньги, хотя и смешные.
76
лишь десять ё-х фунтов…
Я поставил отметку напротив выбранного предмета и указал свой номер.
Вскоре послышался шум открывающихся и закрывающихся дверей. Я понял, что это учащиеся вернулись с занятий, их загоняют в номера. Снова наступила тишина. Доносились голоса из открытых окон. Из обрывков переговоров я уловил, что кто-то договаривался с кем-то обменяться при встрече газетами и кассетами. Спустя полчаса, нас всех снова выпустили из камер.
— Dinner, [77] — рявкнул тюремщик, распахнувший дверь моей камеры.
77
Обед.
Я
— Thank you, — отозвался я никому не нужной благодарностью.
В этот момент он уже открывал соседнюю дверь Стива, ему было не до моей вежливости.
Я вышел с тарелками в руке и влился в поток себе подобных. Перед обедом у обитателей заметно улучшилось настроение. На пути к кормушке я встретился с соседом Стивом.
— Как поживаешь, Сергей? — приветствовал он меня.
— Не так уж плохо. Хочу пойти на занятия, кому следует подавать заявку? — спросил я.
— Хорошая идея, Сергей! Там здорово убивать время. Полдня пролетает незаметно! — комментировал Стив. — Заявку о своём намерении можешь вручить любому офицеру или бросить в тот ящик для всяких заявлений, — указал он на деревянный ящик на стене.
Находясь уже в очереди у раздачи обедов, я заметил, что блюда были в ассортименте (точно, как в студенческой столовке) и потребители могли что-то выбирать. Двое-трое тюремных служащих присматривали за процессом раздачи. Когда подошла моя очередь, я вручил тарелки раздающему, назвал свой номер и указал на жареный картофель, курицу и салат. Тот сделал отметку в списке, взглянул на меня.
— Возьми у офицера меню, — указал он на служащего со списком в руке, стоящего на выходе от кормушки.
Отходя с полными тарелками в руках, я приостановился у офицера. Я заметил, что заключённые предпочитают обращаться к ним как governor (управляющий, смотрящий за порядком).
— Извините, — обратился я к нему по-граждански, — могу я получить меню?
— Твой номер? — отозвался тот. И услышав номер, отыскал меня в списках. — Вскоре получишь меню на следующую неделю. А эти дни пока будешь получать, что дают. ОК? — ответил он.
— ОК, — согласился я, не совсем понимая существующий порядок. И отвалил со своей горячей обеденной порцией.
Несколько тюремщиков ходили от камеры к камере и закрывали двери за входящими. Только я вошёл в свою камеру, как перед дверью возник служивый, с заботливым намерением запереть меня для спокойного приёма пищи.
— Один момент! — остановил я его. — Примите мою заявку на посещение уроков, — передал я ему анкету.
— ОК, — принял он бумажку, и захлопнул дверь.
Я сосредоточился на поглощении и оценке тюремного обеда.
Вкусовые качества продуктов питания в этой тюрьме приблизительно сравнимы со средней студенческой столовкой в городе Одессе, в брежнёвские и горбачевские времена, т. е. до развала СССР.
27
Когда пишешь Члену Парламента, указывай свой последний домашний адрес…
Наступила тишина. Заключённые, приняв обед, вероятно, заняли горизонтальное положение и закурили. Спустя часок снова послышался шум открывающихся дверей. Насколько я понял, учащиеся уходили на послеобеденные занятия. Меня это пока не касалось и никуда не хотелось идти. Я с удовольствием завалился на нары, подыскал радиостанцию и вскоре провалился в сон. После пережитых стрессов и бессонных ночей я, наконец, почувствовал себя, как дома. Я лишь лениво подумал о сдыхающих батарейках в моём радио, о потребности посетить библиотеку и о замысле — описать свои островные приключения… Поймал себя на мысли, что ищу уважительную причину отложить это грандиозное дело. Факт отсутствия в камере компьютера позволил мне успокоиться и со спокойной совестью просто отдыхать от всего и всех.