Остров, одетый в джерси
Шрифт:
— А-а!
— Тик, тик, тик.
14
Лекции читали не только сотрудники Джерсийского зоопарка. Были и приезжие.
На один день, специально, чтобы прочитать нам лекцию, из Лондонского Института Зоологии прилетела Виктория.
Количеством своих званий и титулов она наверняка могла поспорить с Леонидом Ильичом Брежневым.
Фа знал, кого надо приглашать на лекции.
Но если Леонид Ильич говорил языком простым и всем понятным, то речь Виктории была для нас недоступна совершенно.
Стыдно
Ханна, для которой английский язык был родным, глядела на Викторию как сельдь на кита.
Самое разумное, что можно было сделать в такой ситуации, не упускать возможности и всхрапнуть.
И многие такой возможности не упустили.
Только трое отчаянно пытались уловить в говоре Виктории какое-нибудь знакомое слово. Но тщетно. Знакомых слов не было. Все что говорила Виктория, было чужим и пугающим.
Страшно становилось, оттого, что где-то есть страна, в которой люди говорят на таком языке.
Связи между аудиторией и докладчиком не было. И докладчица это, хоть в самом конце лекции, но все-таки почувствовала.
До сих пор она увлеченно говорила, показывая для чего-то на слайды и вдруг замолчала.
Шесть человек из девяти спали. Остальные сидели с открытыми ртами и круглыми глазами.
Виктория нервно забарабанила пальцами по доске, и звук этот смутно отразился в мозгах спящих. Наянго дернулся, но не проснулся.
— Есть вопросы? — вдруг сказала Виктория.
Вопросов было много. Прежде всего: о чем эта лекция?
Но такой вопрос задавать было как-то неудобно. Неловко.
Нет, никто вопросов задавать не собирался.
Я видел, что Викторию это сильно огорчает. И ведь действительно неприятно. Человек из Лондона летел, чтобы нам о своей работе рассказать, а мы уж его и спросить не можем.
Так мне обидно стало, что я решил все-таки чего-нибудь спросить.
И поднял руку.
— Пожалуйста, — предложила Виктория.
Я встал, кашлянув в кулак. Мелисса насторожилась, надеясь понять из моего вопроса общий смыл лекции. Или хотя бы из последующего на него ответа.
Виктория, увидев, что в публике все-таки есть заинтересованность, очень захотела ответить.
Пальцы перестали барабанить по доске.
Но поскольку вопрос свой я сформулировал из того, чего не понял, то докладчица ответить на него, конечно, никак не могла. Ей даже не за что было ухватить.
Так мы и стояли, как дуб с березой. Я очень желал спросить, а ей сильно хотелось ответить. Но понять друг друга дуб с березой никак не могли.
Наконец Виктория вздохнула и сказала:
— Раз вопросов нет,
Много позже я понял, что тема-то действительно была увлекательная, можно даже сказать захватывающая. Но, к сожалению, рассказать ее можно было только таким строгим научным языком.
Потому что обычным людям, которые и создали нашу речь, никогда бы в жизни не пришло в голову говорить про аллели, мейоз и митоз.
На выездную лекцию мы отправились в крохотном микроавтобусе, какие в России зовут «полбуханками».
Джон неожиданно весело вертел руль «полбуханки», и она летела по мокрому шоссе зигзагами.
Через десять минут езды впереди показалось небо, отраженное в воде, и Джон вывернул руль. Машина торцом вылетела на берег и прижалась боком к высокой гранитной башне.
— Музей краеведения! — объявил Джон, вылезая наружу. — Вас ждет весьма эмоциональная лекция.
По высоким ступеням мы поднялись в тускло освещенный зал. Здесь нас встретил пожилой человек с огромными печальными глазами. Из затылка его исходил белый хвост, похожий на лошадиный.
Едва мы вошли в зал, человек с печальными глазами протянул к нам ладони широкие, как садовые лопатки, и сказал:
— Да! Жизнь — не танцы на лугу! И в этом вы сейчас убедитесь.
Он повернулся и направился к стене, где висели фотографии в рамках черного траурного цвета.
Они изображали животных, растения и какие-то камни.
Ожидая, пока мы подойдем к нему, человек то доставал из кармана белый платок, то прятал его обратно.
— Посмотрите на эту фотографию! Здесь изображена лиса, героиня с детства любимых нами народных сказок.
Человек, хрюкнул в платок и спрятал его в карман.
— А вот на Джерси она полностью истреблена.
— Перейдем к следующей фотографии.
Мы колыхнулись и передвинулись толпой дальше.
— Белка! Хрупкое, беззлобное создание. Помните? «Белка песенки поет, да орешки все грызет…» Но теперь ее песенка спета. На следующем изображении, прошу вас…
Мы снова толпой шагнули вперед.
— На следующем изображении вы видите джерсийскую квакшу.
Седой человек развернул платок и дунул в него носом.
— Извините. Я должен рассказать вам о джерсийской квакше, но трудно, трудно удержаться от слез.
Мы уже готовы были зарыдать вместе с ним.
— Эта квакша известна только на нашем острове и ее потеря, извините… хрррм! Ее потеря, была бы невосполнима. Однако…
В скорбном голосе вдруг послышался некоторый оптимизм.
— Однако, на самом краю пропасти мы сумели задуматься.
Седой человек задумался, как бы стоя на краю пропасти.
— Мы смогли понять и полюбить джерсийскую квакшу! Было создано общество защиты этого вида. Ее численность, извините… хрррм! Восстанавливается.