Остров острых ощущений
Шрифт:
– Это серьезные воры знают, – заметил Соломон Моисеевич. – А сейчас массу преступлений совершают оставшиеся без работы гастарбайтеры, наркоманы…
– Внешность у ребят славянская, и на наркоманов они не похожи, – вставила Татьяна.
– Ну, будем надеяться, что больше не полезут, – заявил Иван Захарович и предложил приступать к трапезе.
Неужели не придал значения нашему сообщению? На него это не похоже.
Развитие событий последовало после трапезы. Иван Захарович придерживается принципа: вначале гостя накормить надо, потом вопросы задавать. Правда, он не задавал. Он рассказывал и объяснял. На
На стол был выставлен вместительный кубок, принесенный Виталей откуда-то из глубины дома.
– Как утверждает наш уважаемый Соломон Моисеевич, кубок серебряный, золоченый, семнадцатого века, – сообщил Иван Захарович нейтральным тоном.
Мы с Татьяной моргнули.
– Если Соломон Моисеевич утверждает, то так и есть… – начала я.
Старик тут же пустился в пространные объяснения, которые я не в состоянии воспроизвести, но я на самом деле в таких вопросах готова верить ему на слово.
– А откуда он? – спросила Татьяна. – Вы клад нашли?
– Юля нашла, – сказал Сухоруков. – На пару с Пашей. Только они ничего не поняли.
– Я отродясь никаких старинных кубков не находила, а Пашка вообще обычно из горла пьет или из банки. Ему кубки без надобности, и ему даже в голову не придет их искать.
– Если Юля нашла, то почему кубок у вас? – ехидненько спросила Татьяна.
Иван Захарович опять не удостоил нас ответом и кивнул Витале. Тот включил видеомагнитофон, подключенный к огромному телевизору. На экране вскоре возникла запись, сделанная Пашкой в квартире убитого бизнесмена Николая Свиридова. Виталя остановил на нужном месте, потом увеличил изображение.
Я взяла в руки кубок, повертела, осмотрела со всех сторон, передала Татьяне. На экране кубок стоял в ряду других и в общем и целом вписывался в этот ряд. По крайней мере мы с Пашкой его никак не выделили. Он точно не бросался в глаза.
– А этот спортсмен не мог его получить на каких-то соревнованиях в советские времена? – спросила Татьяна.
– Ты соображаешь, что несешь? – заорал Иван Захарович.
– Танечка! – сложил руки на груди Соломон Моисеевич.
Виталя просто покрутил пальцем у виска.
– Вы не дослушали до конца, – встряла я. – А я поняла, что имела в виду Татьяна.
Я сама успела в детстве и отрочестве позаниматься спортом, и отец мой занимался довольно долго – и все эти годы пришлись на советские времена. У него осталось много кубков, ваз, салатниц, настенные часы и много всякой всячины. В советские времена каждое крупное предприятие регулярно проводило соревнования по различным видам спорта. На заводах имелись тренеры, инструкторы, свои базы, стадионы, бассейны, лагеря. Поскольку все должны были где-то числиться (существовала статья за тунеядство), многие спортсмены, как тогда говорили, были «на подвеске» в одной или другой организации. Они за них выступали на многочисленных спартакиадах, турнирах и просто товарищеских матчах, за это получали зарплату. Городские и районные власти тоже проводили соревнования.
На все эти соревнования выделялся призовой фонд. Если предприятие производило продукцию, которую можно использовать в качестве призов, то давали ее. Например, дома у моих родителей до сих пор используется отличная продукция одного стекольного завода из Ленинградской области, полученная в качестве призов.
Но городские,
Да, в России всегда были специалисты, но в советские времена они или работали в музеях, или прятались в глубоком подполье. Я сделала легкий поклон в сторону Соломона Моисеевича.
– Мы не знаем, где был обнаружен кубок – или кубки. Может, в подвале какого-то старинного особняка, когда стали делать ремонт, чтобы разместить там какой-то трест. Может, он просто стоял в каком-то НИИ, и никто не помнил, как он оказался на полке. Но потребовались призы на соревнования, и на них решили пустить кубок. Да никому в голову не пришло вызывать эксперта!
– И даже если пришло, могли решить, что советские спортсмены достойны такой награды, – заметила Татьяна.
– Версия имеет право на существование, – спокойно сказал Иван Захарович. – Признаю: мне самому это не пришло в голову. Правда, я в те годы спортом в других местах занимался. Лесоповальным, – он хмыкнул. – Но вы не знаете всех деталей.
– Ну так расскажи, Ваня! – воскликнула Татьяна. – Что ты нас тут маринуешь?
Оказалось, что еще год назад к Соломону Моисеевичу обращался заочно известный нам всем Генрих, владелец сувенирных лавок и друг покойного Николая Свиридова.
– Он кубок приносил?! Этот?! Вам на оценку?! Для консультации?!
– Молодой Генрих приходил ко мне на консультацию, – кивнул Соломон Моисеевич. – Он неоднократно ко мне обращался, и я не посчитал то обращение чем-то необычным или странным… То есть я вначале удивился, что человек оставил Генриху такие вещи для оценки. Оставил в лавке… Но Генрих пояснил, что это его старый друг, и они друг другу доверяют.
– Кубок он не приносил, – вставил для нас Иван Захарович.
– Он приносил две серебряные игрушки – то есть это, по моему мнению, были игрушки детей из богатых семей, может даже царских детей, может княжеских, может боярских. И они могли также использоваться для убранства комнат в богатых домах.
– Детей Николая Второго?
– Нет, я датировал работу семнадцатым веком.
Соломон Моисеевич пояснил, что на Руси золотая и серебряная посуда считалась (после икон) первой статьей комнатного убранства. В дальнейшем для украшения стен стали использовать картины, но в семнадцатом веке до них еще дело не дошло. Более того, такая посуда была также одной из статей богатства и выставлялась напоказ. У царей, например, было выделено особое помещение на Казенном Дворе, где хранилась основная часть подобной посуды и вещиц, поскольку все имевшееся выставить было нереально. У других граждан все имевшееся выставлялось в комнатах.