Остров Пантеры
Шрифт:
Виктория подняла глаза к солнцу и прикрыла их, вдыхая смешанные запахи моря и тропической растительности.
– Добрый день, сеньорита, - услышала она приветствие на испанском.
– Чудесный день, правда?
Это была горничная. Лючия, а может, Анна. Тут было столько слуг, что Виктория еще хорошенько не разобралась, кто есть кто.
– Да, - вежливо ответила она.
– День чудесный.
– Могу ли я быть чем-нибудь полезной, сеньорита? Чего-нибудь прохладительного, может быть…
– Ничего, - быстро проговорила Виктория, смягчая
– Мне ничего не нужно. Спасибо.
Девушка поклонилась.
– Если захотите…
– Если захочу, я вам скажу.
– Хорошо. Тогда я пойду по своим делам, сеньорита.
Виктория кивнула. Губы ее были растянуты в напряженной улыбке; но как только она вошла в густые заросли рододендронов, которые обозначали границы сада, улыбка пропала.
Все эти дни слуги с готовностью только и ждали, когда она выразит какое-нибудь желание. Кто-то убирал ее постель по утрам и разбирал на ночь, кто-то приводил в порядок ее одежду - вся ее одежда была уже здесь. После того, самого первого дня, когда Рорк так наглядно показал, кто здесь хозяин и что она должна делать лишь то, чего хочется ему, он прислал ей пилота своего вертолета.
– Если вы назовете мне свой отель, сеньорита, - вежливо сказал тот, - я быстро слетаю в Сан-Хуан и привезу ваш багаж.
Багаж сеньориты Виктории Винтерс, сразу же подумала она. Как выйти из этого положения? Ответ оказался на удивление прост.
– Прекрасно, - сказала она, не моргнув глазом.
– Дайте мне только позвонить в "Марипозу", я скажу им, чтобы они оставили мои вещи у портье и пометили их - "Остров Пантеры", так что не возникнет никакого сомнения относительного того, какие именно вещи мои.
Эта маленькая уловка сработала, и несколько часов спустя ее вещи были доставлены на остров. Тут же все было тщательно выглажено и убрано одной из служанок.
Никогда в жизни о ней так не заботились, думала Виктория. Раньше ее мать обычно так уставала к концу долгого рабочего дня, что сил уже не оставалось на общение с подрастающей дочерью. А последние несколько лет, разрываясь между заботами о больной матери и работой от зари до зари в придорожном кафе, Виктория и сама почти не знала отдыха. Горячая ванна раз в неделю была роскошью, а потому каждый день приходилось довольствоваться душем.
Но она не могла здесь наслаждаться бездельем. Ей казалось непозволительным сибаритством лежать на солнце, ничего не делая, когда все вокруг были по горло заняты. Была и еще одна причина - Виктория вздохнула, усаживаясь на мраморную скамейку в саду, - ей было здесь, в общем-то, скучно.
Она едва не сказала об этом Констанции несколько минут назад, но что-то удержало ее в последний момент. Было бы бестактно сказать об этом той, которая весь день проводит в хлопотах и заботах о ней. В этом был бы оттенок эгоистической привередливости, а именно это Виктория презирала в тех, на кого ее мать работала, чьи полы скоблила и кухни чистила, в то время как они отсылали ее домой с остатками
Она медленно встала и пошла по прихотливо вьющейся тропинке, которая, змеясь, спускалась через сад к отлогому взморью на южной стороне острова Пантеры.
"Главное для вас - побыстрее поправиться", - беспрестанно повторяла ей Констанция, словно какое-то заклинание.
Виктория сжала губы. Да, это так, что ни говори. И Рорк, должно быть, вдолбил это в головы своей прислуги. Чем быстрее ей станет лучше, тем быстрее он сможет избавиться от нее. Пожалуй, желание это было взаимным. Она тоже не стремилась задерживаться здесь.
Впереди, сквозь просветы среди пальм, яркий солнечный свет лился на белый песок взморья. Виктория сбросила босоножки, оставила на песке свои шорты и хлопчатобумажную майку, натянула купальник и направилась к воде. Песок мягко вымывало у нее из-под пяток, когда она вошла в пенящийся прибой. Вода была очень теплой от равномерно прогревавшего ее солнца. Вода точно шелком обняла ее икры, а затем и бедра, и Виктория почувствовала, как болезненное напряжение начинает покидать ее.
"Не плавайте, - предупреждал ее доктор.
– Никакой физической активности, никаких морских купаний, пока совершенно не поправитесь".
Но плавание не могло ей повредить. Тем более, что она плавала только на спине, лишь позволяя себе немного покачаться на волнах. Господи, как это было чудесно! Никаких подсматривающих глаз, никого, кто бы указывал, что ей следует и чего не следует делать…
– Черт побери! Ради всего святого, что вы делаете?
– Голос Рорка прорезал тишину.
От неожиданности Виктория хлебнула воды и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он бросился в воду, даже не сняв с себя одежду, лицо его было искажено от гнева.
– Оставьте меня!
– пронзительно крикнула она.
– Вы меня слышите, Рорк? Уходите…
Она повернулась и поплыла, яростно работая руками и ногами, но Рорк был проворнее ее. Он легко поймал, подтащил ее спиной к себе и обхватил за талию так крепко, что она спиной чувствовала удары его сердца.
– Глупая девчонка! Чего вы добиваетесь?
Виктория с силой ударила его по рукам.
– Отпустите меня, черт побери!
Рорк повернул ее к себе.
– Что я должен сделать, - сурово начал он, - так это запереть вас в комнате. Это единственный способ заставить вас хорошо себя вести.
– Я вела себя хорошо. Я тут прекрасно проводила время, пока вы…
– Мендоса запретил вам лезть в воду. А Констанция предупреждала вас о течении.
Виктория откинула с лица мокрые волосы.
– Как, должно быть, чудесно быть богом, - огрызнулась она.
Рорк вскинул брови.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказала.
– Она обиженно вздернула подбородок.
– Скажите, вы заметили меня, взирая с вершины Олимпа, или просто ваши ищейки успели доложить?