Остров пропавших девушек
Шрифт:
Но ей наплевать. Добро пожаловать в новый мир, девочка моя. В мир потрясающий, необузданный, волнительный, огромный, не имеющий ничего общего с Кастелланой. У Донателлы такое ощущение, что для нее наконец началась настоящая жизнь.
Откуда-то доносится загадочная музыка, и ей требуется целая вечность, чтобы понять, что льется она из двух больших черных валунов по краям дивана и что на самом деле это колонки, и все смеются над ее изумлением. Кто-то говорит, что это очень мило. «Где ты бывала?» — спрашивает кто-то еще. «На Ла Кастеллане, — отвечает она. — Я прожила здесь всю свою жизнь». — «Островитянка! Как интересно!» —
Татьяна покатывается со смеху. Мерседес заламывает руки.
— О боже! Боже! — причитает она и мысленно благодарит святого Иакова, что это не кто-то из ее собственной семьи.
Попутно она думает о том, что у них видеокамеры в туалетных комнатах. Они реально снимают людей в туалетах. Но ужас перед затруднительным положением сеньоры Бочелли гонит из ее головы эти мысли.
— И что вы теперь будете делать? — спрашивает она. — Господи, что теперь?
По коже у нее бегут мурашки при мысли о предстоящей постыдной сцене: Миды обвиняют женщину в краже при всех гостях, констебль надевает на нее наручники. Мерседес закрывает лицо руками.
Татьяна щелкает пультом, и на экране появляется спальня. Наполеоновская кровать, по виду напоминающая сани, и тюлевые занавески, развевающиеся у окна на вечернем ветру. В проеме двери, рядом с кроватью, виднеется склонившийся перед зеркалом смутный силуэт сеньоры Бочелли, которая проверяет, не размазалась ли помада.
— Да ничего, — беспечно отвечает Татьяна, — по крайней мере пока. Но эта запись просто бесценна. Неужели ты не понимаешь, что теперь они у нас в руках? Если этот мелкий законник посмеет создать нам хоть какие-то проблемы — бац! И у него не останется другого выхода, кроме как поддержать любое наше решение! Жду не дождусь рассказать об этом папочке!
Она опять барабанит по клавиатуре и нажимает клавишу ввода. Один из аппаратов с тихим урчанием выплевывает видеокассету.
— Отлично, а теперь положим это вот сюда.
Она открывает в панели под экранами ящик. Там полно видеокассет. Он забит ими. Татьяна добавляет еще одну. Потом открывает другой ящик, достает чистую кассету и сует в прорезь аппарата, который заглатывает ее, словно живой.
Мерседес в панике. «А я что-то натворила? Этим летом? Если они снимают здесь, то снимали и на „Принцессе Татьяне“. А вещи, которые она мне дарила… Это тоже есть на записи? Все эти платья... В том смысле, что... они же были не только ее. Еще одежда ее матери для моих родных. На всех ли записях видно, что это она мне их дает? Что я не взяла их сама?»
— Ой, да расслабься ты, Мерседес! — говорит Татьяна. — Это же весело. Садись. Я тебе сейчас такое покажу...
Мерседес опасливо садится в кресло.
— Что же?
Серджио без ума от новой жизни и новых возможностей. Он подходит к другим гостям, раздает визитки, срочно
— С этой картой, — говорит он, полнясь благодушием и шампанским, — вам будет десятипроцентная скидка. Подарок лично от меня!
Пассажиры яхт вежливо его благодарят и суют визитки в карманы своих сшитых на заказ костюмов.
Потом он пробивается обратно к герцогу, с трудом веря, что перед этим они так мило побеседовали, что герцог говорил с ним не как хозяин, а скорее как сосед. Но после еще пары бокалов шампанского это уже видится ему знамением Божьим. Так было суждено. Герцог желает всем им процветания. И, конечно же, хочет, чтобы он, Серджио, ему в этом помог.
— А это? — спрашивает невысокий араб, постоянно перекатывающий в зубах сигару, и тычет пальцем в ресторан на макете.
Герцог выдает тираду на английском. Серджио понимает только отдельные слова: морепродукты, высокотехнологичный, функциональный. Но, чувствуя, что ему представился шанс, он, пользуясь моментом, восклицает:
— Sinjor!
Герцог по другую сторону стола поднимает на него глаза.
— Простите меня за дерзость, — продолжает он, — но я вот уже двадцать лет управляю лучшим рестораном на острове.
— А что, тут больше одного? — шепчет кто-то из присутствующих, и по толпе прокатывается легкий смешок.
Герцог буравит его суровым долгим взглядом. «Я совершил страшную ошибку... — думает Серджио. — Он не любит, когда его перебивают». Но оплошность уже допущена, так что он стоит на своем.
— Вас я тоже угощал своими блюдами, не раз и не два, — напоминает он.
За спиной слышится шепотом spaghetti vongole и ответное хихиканье. Серджио требуется все его самообладание, чтобы не повернуться.
Он смотрит герцогу в глаза, сколько хватает сил, но, когда повисшая между ними тишина становится слишком тягостной, он все же опускает взгляд.
Татьяна с помощью пульта прокручивает изображения вечеринки на вспыхивающих один за другим экранах. Показывая того или иного гостя, она выкладывает о нем страшную правду:
— Так. Этот пару лет назад избавился от первой жены и с тех пор ищет по каталогам вторую.
— Каталогам?
Татьяна качает головой.
— Эскортниц.
— Кого?
— Девочек по вызову.
Мерседес растерянно пожимает плечами.
— Да господи, Мерси! Проститутки! Первая жена для проформы, вторая для секса, третья для статуса. Сама посмотри! Посмотри на них! В этом доме полно шлюх! Putas!
Мерседес еще никогда не слышала, чтобы кто-то так буквально употреблял эти слова. Все putas, которых наказывают solteronas, насколько ей известно, скорее могут называться так разве что метафорически. Она внимательно всматривается в экраны. Замечает, что пассажиры яхт — по крайней мере дамы — кучкуются вместе небольшими группками.
Татьяна показывает на стайку женщин, которые не так уж отличаются от матери Мерседес и ее подруг, но выглядят куда дороже. Явно чувствуя себя не в своей тарелке в пышных нарядах, они провожают взглядами расхаживающих по залу мужчин.