Остров традиции
Шрифт:
– "Великая страна"? Вы, батенька, державник? Имперец, что ли?
– Нет, Профессор, для меня моя страна - это моя культура, которую я с молоком матери впитал. А эта культура - сгинула. Благодаря нам.
– Кому - "нам"?
– Господи, интеллигенции, конечно же!
– Вы пришли судить сволочную интеллигенцию? Не вы, не вы первый!
– Профессор радостно захохотал и принялся протирать очки.
– Нет её, давно уже нет. Никто из переживших Большой Террор, не вправе считаться интеллигентом. Так что давайте сначала договоримся о понятиях.
– Ну да, семантика термина невнятна,
– Его изобретатель разумел под интеллигенцией охламонов-разгильдяев, выгнанных из университетов и в отместку предавшихся политическому злословию. Впоследствии во всех энциклопедиях подчёркивалась именно оппозиционность интеллигенции к власти. Так и говорили: "ангажированные, по большей части враждебные государству интеллектуалы". И при этом оговаривали: допустим, наши религиозные философы - никакие не интеллигенты. Все как могли открещивались от принадлежности к "прослойке". Быть интеллигентом - постыдно.
– Что ж вы так сплеча-то рубите?..
– защищался Профессор.
– Вот вам ещё определение: "сволочной интеллигент - это прежде всего человек живущий вне себя, то есть. признающий единственно достойным объектом своего интереса и участия нечто лежащее вне его личности - народ, общество, государство".
– Это, кажется, из сборника "Вехи"? Самих-то себя "веховцы" к интеллигенции не относили. Однако в наши дни подлинными, образцовыми интеллигентами слывут как раз они, а не пламенные р-революционеры.
– Ну вы, конечно, в курсе, один из них так и высказался: "Интеллигенция - не мозг нации, а говно". При этом был вполне себе человек с индивидуальным интеллектом, да каким!.. Как знать, наверно определить "интеллигенцию" можно только апофатически. Она - ни то, ни другое, ни третье.
– А в совдепское время всех людей умственного труда огульно зачислили в интеллигенты.
– Хотя я знал и таких товарищей, для которых мерой "интеллигентности" служила стоимость люстры в гостиной.
– Бывает, - подъелдыкнул Конрад.
– Иные мои знакомые говорили "интеллигентный" про всякого, кто умеет непринуждённо, с юмором и без мата вести светскую беседу, со вкусом одевается и без нужды не пакостит ближним. Видать, так плохи дела мещанства, что оно почувствовало себя злосчастной "прослойкой", а действительная прослойка так истончала, что готова записать в свои ряды первого симпатичного ей встречного.
– Ну а как же... Интеллигент - это и умение себя вести...
– начал было Профессор.
– Вовсе не обязательно!
– заткнул его Конрад.
– Это касается, так сказать, публичной интеллигенции. Мастера связных текстов, блин. Истэблишмент. В основной же массе интеллигенты - человечки бесшумные, безвестные, непубличные. И по части связывания в тексты разрозненных, хотя подчас верных мыслей, - совершенно беспомощные.
– Здесь вы правы. Интеллигент не с грамоты начинается... Я встречал, безусловно, интеллигентных людей и среди рабочих, и среди крестьян, и среди люмпенов.
– Вот и я про то же. Увенчанные лаврами "представители интеллигенции", с которыми регулярно встречаются высшие руководители, вряд ли хоть каким-то боком представляют тысячи вечных студентов, кухонных спорщиков, "прекрасных дилетантов".
– Ну почему же? Они в известном
– В лучшем случае - заградотряд...
– отрезал Конрад.
– А я вам скажу, что лично для меня является ключевым признаком "интеллигентности". Это - сочетание двух душевных свойств, задающих всю жизненную программу. Аттрактивности и рефлексии.
– Какие вы мудрёные слова говорите...
– смутился Профессор.
– Напомните-ка, что такое "аттрактивность"...
– Стремление к Истине, Добру и Красоте. Безусловное и безотчётное.
– Ну а рефлексия - это то, что Достоевский в "Записках из подполья" назвал "усиленным сознанием"?
– вопрос Профессора был из разряда риторических.
– Точно так, - подтвердил Конрад.
– Без рефлексии аттрактивность ничего не стоит. Мало стремиться к возвышенным идеалам - надо точно знать дорогу к ним, а также их местожительство. Этим знанием, увы, ни один смертный индивид в начале пути не обладает. Он даже не вправе утверждать, что идеалы действительно "возвышенные". Вдруг Истина - в вине, Добро - в кулаке, а Красота - в грехе?
– Блок говорил: "всякая идея жива до тех пор, пока в ней дребезжит породившее её сомнение". Интеллигент, на мой взгляд, лишён твёрдой почвы, он - этакое перекати-поле, человек воздуха. Бесприютный скиталец, летучий голландец, вечный жид.
– Вот!
– Конрад подскочил на стуле.
– Поэтому, когда переделочные кликуши цапали за горло начальство, требуя для себя какой-то там "свободы" - это повод усомниться в их интеллигентности. Выпала на долю интеллигентская карма, значит - обречён на свободу, приговорён к свободе. Интеллигент - не от мира сего, по определению, - при всём жгучем интересе к проблемам сего мира.
– Но с такой же определённостью можно сказать, что он - не от мира того, - не понял Профессор энтузиазм собеседника.
– Небесная твердь - подходящая почва для монаха, а это совсем другая порода. Бывает, конечно, что интеллигент постригается в монахи, но "узкий путь" годится лишь для очень узкого круга, и неизвестно - верен ли.
– Куда чаще, устав болтаться меж Небом и Землёй, интеллигент низвергается на грешную землю и сразу же сталкивается с колоссальной проблемой... но не свободы, нет!
– социализации, - сказавши это, Конрад встал и прошёлся вдоль дивана.
– Ну это вы загнули! Существует же интеллигентское сообщество со своими кумирами и кодексом чести, со своей этикой... К тому же Великий Катаклизм проблему социализации интеллигентов постарался решить в числе первоочередных и весьма в этом преуспел. Постепенно теряло актуальность высказывание "страшно далеки они от народа". Уже на заре совдепской власти детям интеллигенции практически был закрыт доступ в вузы, и с тех пор над горемычной прослойкой целых семьдесят лет довлели запреты на традиционные интеллигентские профессии. Поначалу наиболее подходящим общественно-политическим поприщем для рефлектирующих недобитков считалось зэческое. А потом... потом "люди воздуха" сами стали чураться высшего образования, легальной карьеры, официальных почестей. Тот, кто не сидел в лагерях, всю жизнь либо лучшую часть жизни сторожил, подметал, шоферил, отмывал шляхи, точил детали, прокладывал трубы, торговал арбузами...