Остров традиции
Шрифт:
Знаю, многим не по душе термин "власть" применительно к человеческим взаимоотношениям. Но ведь даже самые пылкие влюблённые "пленяются" своими пассиями. Оттого, что этот "плен" - "сладостный", он не перестаёт быть пленом.
К тому же любовь - случай форсмажорный. Обычно люди сходятся только потому, что установили власть друг над другом.
Наши друзья - наши повелители. Мы - повелители наших друзей. Если друзья покинули нас, значит, они вышли из-под нашей власти.
А почему они нас покинули? Перестали нуждаться в нас, ибо слишком малое число наших вассалов поступило к ним на службу.
Или, другими словами, люди тем больше тянутся к нам, чем больше объектов внешнего мира
Простой пример: у одного руки как ноги, но котелок кое-что варит. У другого вместо головы - кочан капусты, зато руки золотые. Первый пишет за второго диссертацию, второй ему зато автомобиль починяет. Это - обмен рабами, обмен квантовой механики на исправный автомобиль. Ты мне - я тебе.
Мы добровольно отдаёмся во власть парикмахера, сантехника, зубодёра, поскольку наша власть над нашими клиентами, пациентами, заказчиками, читателями приносит нам материальный эквивалент нашей состоятельности. Повар, в свою очередь, подчиняет нас себе благодаря своей власти над съедобными снадобьями, инженер - над рейсфедером и формулами, писатель - над словами родного языка.
И даже если наша власть над двуногими собратьями зиждется на одной лишь обаятельной улыбке, то это означает всего лишь, что мы - безраздельные властелины мускулов собственного лица. Мы покоряем сердца людей опять же - благодаря тому, что покорили что-то ещё.
Именно - покоряем. Вторгаемся и завоёвываем. Ибо кто мы такие, если никто и ничто не подвластно нам? Вот скульптор ваяет статую. Все кругом говорят о творческом озарении, снизошедшем на него. Но они неправы. Ничто не "снисходит". Скульптор сам бесцеремонно хватает озарение, вдохновение и т.п. за рога и заставляет лизать ему руки. Но сначала он должен укротить эти самые собственные руки. И резец впридачу. Но и это ещё не всё.
Необходимое не есть достаточное. Мало создать статую, надо чтобы на неё купились, чтобы согласились в какой-либо форме выразить свою зависимость от их создателя. А кого ты хочешь поставить в зависимости от себя - миллионную толпу или двух-трёх таких же, как ты, "непризнанных гениев" - это уже другой вопрос. Ты сам властен решать, кого заставить петь тебе дифирамбы - чернь или "свой круг". Главное, что ты сам властен очертить этот самый "круг". Ты сам властен выбирать свою судьбу, своё место в социуме и даже абсолютное одиночество. Такое одиночество в радость - всё по фигу, ибо ты состоялся. Может быть, кому-то покажется, что я путаю понятия "состоявшийся" и "состоятельный". Вовсе нет. Состоялся - значит, адаптировался к миру, победил его и отбросил как ненужный хлам. Отбросил вещи, как постылых пленниц-наложниц, отбросил людей как докучливых и не в меру услужливых рабов - и состоялся! Ну, я, конечно, загнул - такая состоятельность недосягаема; нельзя овладеть всем, иначе - неминуема самоликвидация пресыщенного всевластного субъекта; какие-то люди, вещи или, в конце концов, трансцендентные абстракции так и не уступают напору того, кто состоялся в общем и целом, и заставляют его продолжать борьбу за власть над ними. Но есть уверенность в том, что при желании можешь свернуть шею или просто сбить спесь чему угодно и кому угодно...
(На этом рукопись обрывалась).
Человек человеку не психотерапевт, а господин. Кабы это было не так! О, как бы нам хотелось, чтобы это было не так! И Конраду Мартинсену больше всех на свете хотелось, чтобы это было не так! Но всё оказывалось именно так, и за тридцать один год ему пришлось к этому привыкнуть.
Поэтому он как должное воспринимал отношение Анны к нему, которое он для себя сформулировал следующим образом: "Кормят, а игнорируют". Не имея власти над какими-либо предметами внешнего мира,
Каждое утро Анна говорила Стефану: "Скажи этому, что он должен сделать то-то и то-то. И Стефан слово в слово передавал этому приказы хозяйки. Вечером же Анна и Стефан сожалели, что вообще вовлекли этого в хозяйственные дела. Не все, конечно, а самые нехитрые. (Колющие и режущие предметы, например, ему не доверяли). Конрад был на редкость исполнителен, но на редкость же туп, неловок и нерасторопен. Посуду за ним приходилось перемывать, полы переподметать, бельё перестирывать. Кроме носков.
Со стороны казалось, что он просто издевается.
В армии страшнее всего для изношенной нервной системы Конрада был хронический недосып. После дембеля Конрад спал целыми сутками. А сейчас, когда компенсация кончилась, на него каждую ночь разъярённым медведем наваливалась бессоница.
Бессонница Конрада имела три фазы. Сначала - вроде вот-вот должен уснуть, но принял горизонталь - и ни в одном глазу. Вторая - суицидальный кошмар на фоне сатириаза, чрезвычайной чесотки члена. Третья - всё по фигу, кайф, изменённое состояние сознания, всё выпуклое и красочное, и чириканье ранних птах в ушах. Только распоряжения Анны усугубляли вторую фазу и "ломали" третью.
И лишь под утро отрубаешься, проваливаешься в омут, чтобы довольно скоро, часов в одиннадцать очнуться и ощутить ломку, как будто похмельный синдром, словно проехалась по тебе танковая дивизия.
Снотворного у Конрада было слишком мало, чтобы глотать его каждый вечер. Поэтому до пяти-шести часов утра он бестолково ворочался с боку на бок, читал старые газеты, без устали мастурбировал и горько плакал без слёз.
Однажды в разгар подобной бессонной ночи перед ним предстала Анна в ночной рубашке и зашипела:
– Вы всё колобродите, мешаете папе спать. Включаете ночью магнитофон...
– На предельный минимум.
– У папы достаточно чуткий сон, чтобы услышать. Здесь акустика...
– Я больше не буду, - пролепетал Конрад.
– А ложиться спать пораньше вы не можете? Не могу же я по десять раз на дню подогревать для вас завтрак!.. У нас не ресторан. Извольте есть вместе с нами.
– Кто просит вас разогревать завтрак? Я сам могу.
– Я уж вижу, как вы можете сам. Я каждый раз после вас мою плиту. А ваше самоуправство в холодильнике приведёт к тому, что мне нечем будет кормить папу. Да и вам же хуже... у вас язва, а вы всё в сухомятку, по бутербродику, как студент...
– Вас беспокоит моё здоровье?.. Так вот: у меня бессоница.
– Это не повод жечь по ночам верхний свет!
– Боюсь попросить у вас свечу.
– Вы правы, свечу я вам не дам. А если у вас бессоница, займитесь йогой.
– Анальгин от рака не помощник, - парировал Конрад.
– Хорошо, принимайте сомнол. У меня его много.
– Я был бы вам очень благодарен, - Конрад растрогался.
Но даже ложась вовремя (при первых же звуках вроде как виолончели), Конрад всё равно просыпал завтрак. Таблетки оказывали на него убойное воздействие, и он стал спать по одиннадцать часов в сутки - ни то ни сё, ни богу свечка, ни чёрту кочерга. Он предпочёл бы спать все двадцать четыре. Чтобы не слышать грозных окриков типа: "Вы опять лазили в холодильник?!"