Остров живого золота
Шрифт:
– Место назначения у вас одно, товарищ разведчик. Возьмите на себя труд сопроводить младшего лейтенанта Лозинскую.
– Но я же с бойцами, – возразил Бегичев.
– Ах да, – поморщился полковник, – настояли-таки, чтобы взять их с собой? Не понимаю, зачем лишние хлопоты? Мало, что ли, там солдат!
– Это же умелые, знающие разведчики! – воскликнул Бегичев.
– Нам на Сахалине больше всего нужны командиры-разведчики! – отрезал начальник штаба.
– Их всего трое, товарищ полковник, – взмолился Бегичев. – Один к тому же радист высокого класса. А таких, я слышал,
Начальник штаба усмехнулся:
– Вижу, вы за них горой.
– А как же! Воевали вместе!
Полковник встал, давая понять, что разговор окончен.
– Я полагаю, – сказал он, – разведчики, тем более фронтовики, в состоянии сопроводить переводчика к месту службы. И мне, и ей будет спокойнее…
Бегичев поспешно согласился. Он был готов на все, лишь бы ребята остались с ним. И так пришлось изрядно побегать, доказывая в разведотделе и в кадрах, что без своих бойцов обойтись он не сможет. Из всего взвода удалось отстоять Перепечу, Ладова и Шибая.
Загремела якорная цепь. За кормой раздался всплеск. Машины отработали слегка назад, и корабль остановился.
– С благополучным прибытием, командир! – прогудел Ладов, вразвалочку подходя к Бегичеву.
Федор довольно поглаживал рыжие усы. В последние дни счастливая улыбка не сходила с его лица. Ладов был прирожденным моряком. Как-то в порыве откровения он признался Бегичеву, что спит и видит себя на зыбкой палубе корабля. «Соленого ветра хлебнуть бы, командир, – с тоской говорил он. – Что может быть лучше доброго штормяги баллов на семь-восемь…» Морское путешествие его, как видно, взбодрило, он почувствовал себя в родной стихии…
Мальчишкой Ладов начал ходить в море с отцом на лов рыбы. Потом стал юнгой на лесовозе. Перепробовал все матросские профессии: был рулевым, сигнальщиком, трюмным машинистом. Война застала его боцманом крупного сухогруза. 22 июня они находились в Сингапуре, куда зашли за партией товара, возвращаясь из рейса в Индию. Вскоре Ладов надел военно-морскую форму и не снимал ее до злополучного ранения, заставившего покинуть флот. «Но я все равно вернусь на море, – повторял он убежденно. – Вот кончится война, приеду в Дальневосточное пароходство и скажу: Федор Васильевич Ладов согласен на любую баржу…»
– Проверь оружие, имущество, – приказал Бегичев сержанту. – Я за Шибая беспокоюсь: ворон ловит.
– Сделано, командир! Лично проконтролировал.
Подошли Шибай и Перепеча, обвешанные рюкзаками и автоматами. Вещмешок Перепечи вздулся на спине горбом.
– Опять сидор набил? – спросил Ладов.
– Все, что положено, имеется, а если и запасец какой, так то артели прибыток, – солидно ответил Перепеча, открывая в улыбке желтые от табака зубы.
Ефрейтор – заядлый курильщик – смолил одну самокрутку за другой. Табачного довольствия ему постоянно не хватало, и он стрелял махру у других или выменивал на сахар и хлеб, предпочитая потуже затягивать ремень, только бы не оставаться без курева. У Шибая он забирал табачный паек просто так, приговаривая: «Тебе без надобности. Спасибо еще скажи, что баловать не позволяю». Шибай не возражал. Он почтительно относился к Перепече, который был более чем вдвое
– Хватит балаболить, – остановил Ладов. – Тебе ж хуже – тяжесть такую переть.
– Своя ноша плеча не тянет, – отозвался ефрейтор. – С ней и шагать веселее, и на душе легче.
К кораблю подошел баркас. К бортовому трапу устремились люди. Первым спустился Ладов.
– Давай младшего лейтенанта, командир! – крикнул он.
Бегичев поглядел на переводчицу. Как ее давать-то?
– Я сама, – храбро сказала Юля и решительно ступила на качающийся трап. Тут же поскользнулась и, не подхвати ее Бегичев, наверняка очутилась бы в воде.
– Крепче держи, командир! – прикрикнул снизу Ладов. – С морем шутки плохи!
Ощущая неловкость, Бегичев обнял девушку за талию и, осторожно придерживая, стал спускаться вместе с ней. У конца трапа Юля снова оступилась, и Бегичев схватил ее, крепко прижав к себе. Совсем близко увидел огромные испуганные глаза. Черные блестящие волосы, выбившиеся из-под пилотки, закрыли обращенную к нему сторону лица, и он машинально отодвинул их свободной рукой.
Ладов подхватил Юлю могучими лапищами и бережно усадил на скамью баркаса.
– Никогда не спускалась по трапу с такими приключениями, – смущенно рассмеялась Юля.
– Ничего, товарищ младший лейтенант, порядок флотский не каждому мужику сразу дается, – подбодрил ее Ладов. – Давай, командир, пришвартовывайся рядышком.
Бегичев отказался от представившейся возможности и, усевшись подальше от Юли, отвернулся, скрыв прихлынувшую к лицу краску. Стало вдруг нестерпимо жалко, что момент близости оказался таким коротким, но признаться в этом он не решился бы даже самому себе.
Баркас, до отказа набитый солдатами, тяжело отвалил от корабля и, развернувшись по широкой дуге, двинулся к берегу. Юля, зажатая между Шибаем и незнакомым бойцом-артиллеристом, пожилым, заросшим черной щетиной дядей, казалась совсем маленькой и хрупкой. С детства ее считали в доме болезненной, и потому мать, тихая, рано постаревшая женщина, пичкала единственного ребенка витаминами. Большие пакеты с едой, которые заботливая мама запихивала дочке в портфель, стесняли Юлю. Чего в них только не было: и бутерброды с котлетами, остро пахнущими чесноком, и куски пирога с жирным кремом, и яблоки, предусмотрительно нарезанные дольками… Мама была настойчива. Она так любила свою девочку. А Юля в школе не знала, как избавиться от обременительного свертка.
В девятом классе она подняла бунт. «Хватит! – сказала. – Нечего меня откармливать, как рождественскую гусыню. Ешьте сами свои витамины!» Причина, вызвавшая взрыв, была довольно веская. Ходил он в очках и был, пожалуй, самым невзрачным. Трудно сказать, почему Юля выбрала именно его. Мальчишки даже из десятого класса не раз предлагали дружбу. Писали записочки, подстерегали в темных переулках, чтобы проводить домой. Славик не делал ни того ни другого. Он смотрел на нее издали, и глаза, спрятанные за толстыми круглыми линзами в роговой оправе, были тревожными и печальными. Славик был одинок. Никто не обращал на него внимания. И Юля назло всем подошла к пареньку первая и сказала: «Давай дружить!»