Остров живого золота

Полянский Анатолий

Они стали часто бывать вместе, бродили по московским бульварам, пристрастились к музеям – днем в них было пустынно. Оба жили на Патриарших прудах, знали там каждый дом, каждый камень на мостовой…

Вскоре их дружба была замечена. Весь класс сразу же ополчился против них. Особенно задело это мальчишек, посчитавших, что она выбрала самого, по общему мнению, никудышного. Юле стали грубить, задирать по любому пустяку. А Славика решили проучить…

На парня налетели трое. Он отчаянно сопротивлялся, невпопад махал кулаками. Нос был расквашен,

под глазом багровел синяк. Однако парень пощады не просил… Ох, до чего ж ей стало жаль Славку, даже сердце зашлось! Юля взбеленилась так, что драчунам не поздоровилось. Они позорно бежали с поцарапанными лицами… А Юля почувствовала себя очень сильной. Это было какое-то новое, незнакомое ей чувство, сродни материнскому…

Баркас, зарываясь в воду тупым носом, двигался медленно. От него разбегались горбыли волн; дробясь, уходили вдаль, постепенно затухая. Возле судна и позади, где пенилась вода, взбитая винтом, буруны были снежно-белыми, чуть дальше напитывались голубизной и вдалеке блекли, отражая в зеркале бухты низко плывущие облака. В игре удивительных красок море выглядело на редкость величественным.

Обернувшись, Юля отыскала глазами Бегичева. Он сидел на носу на бухте каната, зажав в руке фуражку. Ветер растрепал светло-русые волосы.

Младший лейтенант достал коробку с табаком и, набив трубку, неторопливо, сосредоточенно принялся ее раскуривать. Высокий, почти квадратный лоб его хмурился… Трубка была забавная, похожа на вопросительный знак. Вчера он курил другую.

«Мальчишка! Сколько ему лет? – подумала Юля, незаметно наблюдая за Бегичевым. – Старается изо всех сил выглядеть солидным. Думает, что с трубкой производит впечатление бывалого мужчины».

Шибай по секрету рассказал, что у командира курительная коллекция занимает половину чемодана. Интересно бы взглянуть…

Бегичеву удалось наконец раскочегарить трубку, и он затянулся. Удлиненное лицо расплылось в улыбке, а губы причмокнули от удовольствия так забавно, что Юля тихо рассмеялась. Вспомнился Толоконников, служивший в инженерном отделе штаба. Юный младший лейтенант чем-то отдаленно напоминал Славика. Внешне Толоконников был, правда, симпатичнее. Он любил петь лирические песни, а по желанию слушателей – и разухабистые частушки. Только озорство его выглядело, пожалуй, нарочитым. А может, ей так казалось? Она стала слишком придирчивой к людям и прежде всего замечает их недостатки. Вообще-то Эдуард ей нравился: неглуп, хорошо воспитан. Впрочем, с Бегичевым, если удается его разговорить, тоже не соскучишься.

Баркас подошел к причальной стенке. Заскрипели прижатые бортом старые автомобильные покрышки. Грохнули перекинутые на берег деревянные сходни. Шибай подал Юле руку.

На берегу их ждали Ладов и Бегичев. Неподалеку, прислонившись вещмешком к столбу, чтобы было полегче, стоял Перепеча.

– В какую сторону рулим, командир? – спросил Ладов.

– Прежде всего надо отыскать комендатуру. Там подскажут.

– И в продпункт наведаться, – подхватил Перепеча.

Ладов

возмущенно покрутил головой:

– Вот неугомонный! Тебе б, Никанор, на камбузе службу править.

– А что? Я не супротив. Меня ж по новой зауважают, потому как путь к служивому человеку через харч лежит. Верно, сынок? – обратился Перепеча за поддержкой к Шибаю.

– Америку открыл, папаша, – отозвался Шибай. – Эту истину еще Суворов высказал, только более литературным языком.

– А я и не собираюсь ее, ту Америку, сызнова открывать, – огрызнулся Перепеча, игнорируя замечание по поводу своего архангельского диалекта. – Между нами, мужиками, говоря, извиняюсь, я б ее на данном этапе закрыл… к богу…

На улицах, если бы не деревянные тротуары, можно было утонуть в грязи. До комендатуры они добрались с трудом. Но тут ждало первое разочарование.

– Машин в вашу сторону сегодня не предвидится, – сказал дежурный. – Отправляйтесь в кэчевскую гостиницу, передохните, а завтра поглядим.

Однако в гостинице свободных мест не оказалось.

– Младшего лейтенанта могу еще пристроить, – кивнула администратор на Юлю. – В женском номере имеется свободная койка. Мужиков же в гостинице и так вдвое больше нормы поселилось.

Оставаться одной Юле не хотелось, и она отказалась наотрез.

– Дело ваше… Да вы на автобазу сходите, – посоветовала администратор. – От них иногда в ту сторону машины идут. Может, прихватят…

К автобазе, расположенной на самой окраине города, они пришли уже после обеда. И тут неожиданно улыбнулась удача. Диспетчер, молодой парень в гимнастерке без погон, с нашивками за ранение, весело сказал:

– Не горюйте, братцы. Есть оказия. Как раз сейчас полуторка отправляется в леспромхоз. Правда, в нее трубы загружены, но вы ж люди военные, ко всему привычные…

Несколько страничек из записок полковника Бегичева.

Май 1978 г.

Почему я взялся за перо?.. На этот вопрос не ответишь однозначно. Меня не преследует сочинительский зуд. Правда, в юности я пописывал очерки, рассказы и даже рифмовал…

Увы, судьба распорядилась иначе. Из армии не отпустили. Сказали: Родине нужны грамотные офицеры с боевым опытом, а получить разностороннее образование можно, будучи военным.

Некоторое время хандрил, считая себя несправедливо обойденным. Часто заглядывал в томик Гейне, повторяя строчки, очень импонировавшие тогдашнему моему настроению: «Хотел бы в единое слово я слить мою грусть и печаль и бросить то слово на ветер, чтоб ветер унес его вдаль…»

Люблю Гейне. Даже на фронте возил с собой его маленькую книжечку. Сперва читал стихи всем, кто хотел слушать, но после одного эпизода перестал, прятаться начал. Произошло это еще в запасном полку. Сержант увидел у меня томик стихов и возмущенно воскликнул: «Нашел кого пропагандировать! Он же немец!»