Острова богов

Кауфман Эми

В следующую секунду раздается грохот, брызги воды взлетают вверх. Киган бормочет что-то, по мелодике похожее на молитву, а Селли обращается ко мне:

– Леандер, нам надо идти. Нельзя подпускать их ближе!

Вижу, как Джуд бросается к детине с пистолетом, что-то объясняет ему, указывая на Остров. Лаския, похоже, соглашается – по жестам понятно, что она велит прекратить стрельбу. Джуд снова указывает на Остров, мол, имея ограниченный запас патронов, больше шансов подстрелить нас там с близкого расстояния.

Сердце мое сжимается, я разворачиваюсь и спешу догнать

Селли. На ходу оборачиваюсь на Кигана и вижу, что он побледнел, а взгляд его рассеян.

Просто невероятно, что один из тех, кто пытается нас поймать, Джуд – мальчик, который в школе сидел со мной за обеденным столом, с которым мы вместе смеялись и шутили. Он был одним из нас. Я как сейчас вижу: вот мы в классе, он протягивает мне карандаш, бродит со мной по полю за школой, гоняется вместе – не помню, кажется, за быком, – всегда готов поддержать очередную игру или шалость. Вспоминаю, как, получив посылку со сладостями из дома, протягиваю ему липкую ириску, которую просил положить специально для него. Ему не передавали посылки, а я не хотел, чтобы он чувствовал себя обделенным.

Наверное, в этом и дело. Мы все что-то получали из дома, а он нет. Он старался почувствовать себя равным нам, но так и не смог. В конце концов, какое это имеет значение. Я ведь всегда считал его другом. Скажи он мне тогда в пансионе, что настанет день, и он будет участвовать в охоте на меня, я счел бы его сумасшедшим.

Когда я в следующий раз решаюсь оглянуться, расстояние между нами, кажется, уже меньше. Я вижу, что, если Лаския и Джуд теряют равновесие, великан с легкостью поддерживает их. Поэтому они двигаются так быстро. Мы уже почти у скалистых берегов Острова Матери.

Сердце колотится, когда я подсаживаю Селли, и она лезет вверх. Потом, после недолгих пререканий, поступаю так с Киганом, он весит меньше меня. Вдвоем они хватают меня за руки и тянут. Острые, как бритва, камни царапают меня через одежду. Я ставлю ноги на крошечный уступ, цепляюсь за корни, покрытые преющей листвой. В нос бьет запах влажной земли.

В моем теле болит каждая точка, но расслабляться нельзя, мы уже близко. Я больше не могу думать о тысячах тысяч людей, не подозревающих, что мы – единственная надежда предотвратить войну. Сейчас, при всем уважении, для меня из всех живущих важны только те двое, что рядом, и действия, которые необходимо совершить, чтобы добраться до алтаря.

В голове периодически вспыхивает мысль, что Селли и Киган смогут спастись. Поймав меня, Лаския пощадит их, или им удастся от нее сбежать. Я очень хочу, чтобы Киган попал в свое Книгохранилище, учился там, а его ум принес пользу миру. И Селли… ах, Селли.

Я от всего сердца желаю ей стать капитаном корабля. А еще разгадать тайну своих знаков мага и полюбить духов так, как их люблю я. Хочу, чтобы она увидела мир. И вспоминала меня иногда.

В случае если у нас ничего не получится, мой эгоизм подталкивает меня просить у судьбы, чтобы меня убили первым, – не хочу смотреть, как она умирает.

Оступаюсь и хватаюсь за ствол дерева, чтобы не скатиться вниз по склону.

– В какую сторону нам идти? – Смотрю на Кигана, сам не понимаю

почему, и пытаюсь восстановить дыхание.

В дневнике нет ни одного упоминания о том, чтобы здесь бывали люди. Лишь отец мечтал попасть сюда, но не смог.

Однако Киган отвечает с неожиданной уверенностью в голосе.

– Храм на самой вершине. Великая Мать богов может находиться только там.

С трудом сдерживаю стон. Подъем такой крутой, что тяжело даже стоять на ногах. Решаю и не пытаться, поэтому оглядываюсь на трех человек вдалеке, встаю на четвереньки и дальше передвигаюсь ползком. Друзья поступают так же. Руки и ноги путаются в лианах, насекомые вонзают жала в каждый дюйм обнаженной кожи, пот пропитывает одежду.

Несколько лет я не выпускал из рук дневник отца, но последние страницы так и не прочитал, желая сохранить ощущение, что у меня есть шанс на встречу с ним. Такой я человек – всегда оставляю что-то про запас.

В конце концов, я должен приложить все силы, пройти путь до конца, отдать общему делу частичку себя. Только тогда я смогу понять, стою я чего-то или нет.

Сейчас надо терпеть и двигаться вперед. Я готов.

Мы ползем, карабкаемся, падаем в грязь и встаем, тянем и подталкиваем друг друга, и мы приближаемся к вершине.

ДЖУД. Остров Матери. Острова богов

Происходящее похоже на дурной сон.

Что она собирается делать, когда мы доберемся до Храма? Если пули Дазриэля попадут в кого-то из них? Что будет дальше? Воображение рисует все более и более мрачные картины, с трудом сдерживаю рвущийся изнутри нервный смех. Я представляю, как я потащу тело Леандера с этой ужасной горы и буду надеяться, что не уроню его, иначе тело полетит вниз, прямо в море, ударяясь разными частями о деревья на пути.

Лучше бы Мать сразила нас до того, как это случится, а это неминуемо, если Дазриэль убьет человека на священной земле.

Лаския сошла с ума, в этом нет сомнений. Но я все же лезу за ней в гору, чтобы помочь развязать войну. Отказаться я не могу, она сразу пристрелит меня, впрочем, она в любом случае не оставит меня в живых. Я держусь из последних сил и надеюсь… откровенно говоря, сам не знаю, на что я надеюсь.

Впереди, выбираясь на относительно ровный участок, натужно кряхтит Дазриэль. Мы покрыты царапинами, потом и грязью.

– Может, они не полезли наверх, – предполагаю я. Дышать тяжело, я даже не слышу собственного голоса из-за ударов сердца.

– Полезли, – грубо бросает мне Лаския. – Храм точно наверху, где еще может быть Храм Матери?

– Лаския, я…

– Нет! – визгливо отвечает она. – Больше ни слова, Джуд! Я уже зашла слишком далеко, сделала слишком много, чтобы теперь остановиться. Мы поднимемся, найдем его и убьем.

Дазриэль молча цепляется за ствол, вторую руку протягивает Ласкии, помогая преодолеть трудный участок. Меня он оставляет справляться самостоятельно. В груди горячо, словно в легких горит огонь.