Островитяния. Том второй
Шрифт:
— Сегодня мы будем крепко спать, правда, Джонланг? — спросила Наттана.
— Вам хочется спать?
— Засыпаю на ходу…
Она отняла руку и открыла дверь.
Мара принесла нам горячего шоколада с молоком. Волосы Наттаны ниспадали мягкими прядями вокруг лица. Сонный взгляд ее был устремлен в пространство. Допив, она поставила чашку, быстро пожелала всем спокойной ночи и скрылась в своей комнате.
24
НАЧАЛО ЗИМЫ. ФАЙНЫ
Сильный ветер дул всю ночь, и к утру похолодало. Окна во всех комнатах нижнего этажа были затянуты морозными
Вконец продрогший, сгорая от желания увидеть Наттану, я вошел в дом, рассчитывая первым делом увидеть ее. Но девушки не было ни в гостиной, ни в пустой кухне, ни на конюшне. Я постучал в дверь ее комнаты — никакого ответа.
Раздосадованный и разочарованный, без всякого основания кляня Наттану, я вернулся к себе, развел огонь и прилег с томиком Годдинговых «Притч», который она когда-то дала мне. Однако глаза скользили по строчкам, не в силах уловить смысл. Накануне своего двадцативосьмилетия, уже не раз переживший влюбленность, я вел себя как юнец, робко пожимающий руку милой и мечтающий о поцелуе. Нет, нельзя было давать повода Наттане втайне смеяться надо мной.
В дверь постучали, и вошла Наттана. Я моментально вскочил и попросил ее присесть. Щеки девушки горели свежим румянцем, волосы были тщательно расчесаны, и, пока я ворошил дрова в очаге, она рассказала, где была.
По ее словам, она все утро шила. Дочери Кетлинов зашли навестить ее, а потом она пошла к ним домой на ленч. Они ей нравятся, очень хорошенькие. Часто ли я их видел? Я ответил, что не очень. На обратном же пути она, думая, что я могу быть либо в амбарах, либо на мельнице, либо в мастерской, обошла все эти места, но безрезультатно. Не найдя меня, она вернулась домой. В свою очередь я рассказал ей, чем занимался и как искал ее.
— Давайте не будем сегодня выходить, — сказала Наттана. — Почитаем, поговорим.
Заметив темно-зеленый томик Годдинга, лежащий на коричневом покрывале, девушка рассмеялась:
— Наконец-то? Ну и что вы сейчас читаете?
Я не знал, что ответить.
— Не успел я раскрыть книгу, как вы пришли.
— Давайте и почитаем из нее. А я пока буду шить, — сказала Наттана, вскакивая.
Я услышал, как, обращаясь к сидевшей в гостиной Маре, она сказала, что Джонланг будет читать вслух, и еще — нет ли у нее, Мары, какого-нибудь шитья? В голосе ее звучали взволнованные нотки.
Она быстро вернулась.
— Вам лучше пересесть в кресло, верно? — обратилась она ко мне, сама быстро и ловко устроилась на кровати, подложив под спину подушку, скрестив ноги, раскинув на коленях шитье, и застыла с выжидательным выражением на лице.
— Откуда начинать?
— Ах, раскройте наугад.
Я прочел притчу о женщине, которая
— Все совершенно ясно, — сказала Наттана, которую откровенность притчи, похоже, смутила гораздо меньше, чем меня, но я держался того мнения, что мужчина может настолько сильно желать женщину, что причина ее уступки вообще окажется не важна.
— Что до нее, согласен, — сказал я, — но представьте, что он просто желал ее.
— «Ее»? То есть вы хотите сказать, лишь ее тело? Он хотел большего!
— Но то, что он получил, лучше, чем ничего.
— Нет, оно было отравлено. Жалость — всегда яд для человека, чье чувство достаточно глубоко, жалость, снисходительность, самопожертвование — все равно.
— Но если ваше чувство не так глубоко… — начал было я.
— Если вы уверены, что у вас обоих оно не так глубоко! Но беда в том, что двое людей бывают в равной степени… ах, ну, скажем, искателями наслаждений.
С любопытством слушал я ее, думая, откуда набралась она этих мыслей: слова ее звучали так уверенно и определенно, словно основывались на некой строгой моральной системе.
— Откуда вам это известно, Наттана? — спросил я.
— Эти знания составляют часть моего воспитания, — ответила она чопорно.
— Вы хотите сказать, — не отставал я, — что обычно один из двоих испытывает анию…
— Нет, я вовсе не это имела в виду. Я подразумевала двух людей, любых людей, испытывающих друг к другу любые чувства. И даже, если это апия,оба не обязательно должны искать только наслаждения.
— Но разве апия— это не только наслаждение?
— Нет, она может значить гораздо больше.
Я растерялся. Получалось, что апияи анияне совпадали с теми разновидностями любви, которые я знал: чисто плотским влечением и влечением душевным, духовным, переходящим в плотскую любовь.
— Апияможет сводиться только к плотскому наслаждению, — говорила между тем Наттана, — но анияможет быть и влечением, которому не хватает лишь одного — желания жить совместной жизнью… На самом деле все это очень просто.
— Для вас — может быть, — сказал я.
— Проста идея, но не явление, — ответила девушка. — Прочтите мне еще притчу, если вы не против.
Я понял намек и перелистнул несколько страниц. В следующей притче рассказывалось о женщине, любившей мужчину, многоопытного в общении с другими женщинами. Она сгорала от любопытства, но уважала сдержанность и скромность своего возлюбленного. Узнав о ее мучениях, мужчина изъявил готовность рассказать ей все, что та захочет. Любопытство женщины как рукой сняло. С нее хватило и того, что она может узнать все, если пожелает.