От Балаклавы к Инкерману
Шрифт:
На полковом уровне было совсем плохо. Один из полковых командиров, князь Урусов (командир Полтавского пехотного полка) вспоминал после Крымской войны: «…Офицеры произвольно прикомандировывали к себе строевых как и сколько заблагорассудится; командиры утопали в роскоши. Дрались вообще превосходно, но все ли дрались, все ли выходили в строй? Теперь сделается, может быть, понятным, почему на Альме не было войска, под Инкерманом опять не было и т.д.».{624}
Все вышесказанное приводит к выводу, что учитывая условия службы, время года, ход боевых действий, организацию тыла, в строю полков могло отсутствовать от 25 до 30 процентов личного состава. С разрешения читателя
Значит в двух полках (13 эскадронах на момент боя) в лучшем случае 1000–1100 человек. Может, и меньше. Привычная цифра в 3000 чел. — это два кавалерийских полка в их почти штатном составе, то есть с полностью укомплектованными подразделениями.
А это, признаем, сильно меняет картину произошедшего спустя несколько минут.
Что же тогда говорить о противниках, которые, как утверждают англичане, были числом как минимум в три раза меньше. Сами британцы не любят называть общую численность полков в день сражения.
Но отдельные популярные источники, на которые часто ссылаются современные исследователи, называют ее в 900 чел.{627} Еще говорят о 800.{628} Мы возьмем за основу приведенную ранее численность полков по исследованию сражения английскими авторами братьями Джоном и Борисом Молло. Это как раз и будет максимум 900, минимум 800 человек.{629}
Где-то за гусарами, но пока еще отдельно от них, движутся Уральский №1 казачий полк и три сотни Донского №53 полка. Это пока еще резерв, притом даже не Рыжова. Он в руках Липранди, который не торопится, не рискует отдать его не в самые умелые руки кавалерийского командира. Артиллерия к тому времени ушла от кавалерии, задействованная для атаки на редуты. Уланы Еропкина остаются на месте, уже не надеясь, что им придется сегодня вступить в бой.{630}
Примерно в 8.30 русская кавалерия, «пройдя перевал между редутами №3 и №4»,{631} вошла на место английского лагеря.{632} Скорость движения невелика, «большая рысь».{633} Рыжов посчитал, что идти им долго, и решил экономить силы. В конце концов, задача не самая сложная — войти в оставленный неприятельский лагерь, погромить там что можно, а потом отойти, предоставив артиллерии испепелить то, что осталось. Тем более что сам Рыжов, похоже, еще не догадывается, что там ждет неприятельская кавалерия, он не может даже видеть ее.{634}
Генерал-майор Джеймс Йорк Скарлет. Командир Тяжелой бригады. Рисунок Ф. Гранта (в Крыму — офицер 5-го гвардейского драгунского полка).
До этого места все, вроде бы, ясно. Редуты взяты, задача выполнена — Воронцовская дорога перешла под контроль русской армии, перестав быть кровеносной артерией осадных позиций союзников. Кавалерия в этом не участвовала, оставаясь в тылу, выполняя роль подвижного резерва. Теперь можно было и ей дать возможность поучаствовать в бою, разгромив неприятельский лагерь, упорно именуемый артиллерийским парком.
Что касается самого Рыжова, то он все еще не видит неприятельскую кавалерию, две бригады которой
Вскоре противники увидели друг друга — следовавший с частью Тяжелой бригады к Южной долине Скарлет, внезапно обнаружил у себя на фланге значительную массу русской конницы. Англичане отчетливо увидели две длинные линии кавалерии, которые медленно продвигались вперед, а потом вовсе остановились и сомкнулись, поразив Вудса великолепным зрелищем.{636}
В этот самый момент Рыжов по необъяснимой причине совершает роковую ошибку — начинает тормозить движение: «…имея в виду, что мне предстояло пройти до неприятеля версты полторы; причем неизбежно лошади не имели бы такой силы, какая требовалась для атаки».{637}
Торможение, естественно, приводит к тому, что державшие строй эскадроны начинают «налезать» друг на друга, терять интервалы, рвать дистанции. Тот строй, который недавно еще напоминал боевой порядок, рушится. Кавалерия, которой «…за всю войну представлялся в Балаклавском сражении единственный случай выстроить уставной боевой порядок, и тут она не могла этого сделать за недостатком времени и места».{638}
Дальше вал ошибок нарастает, как снежный ком. Причина торможения отчасти становится понятной: Рыжов покидает бригаду и уезжает к Липранди. Генерал вдруг засомневался в правильности направления своего движения (никакого парка нет, а кавалерии неприятельской, которую даже не планировалось встретить, подозрительно много) и потребовал себе сопровождающего офицера из штаба.
Как и следовало ожидать, Липранди не понял: зачем бригаде, получившей частную задачу на ограниченном пространстве, где все ориентиры находятся в видимости а, сам Рыжов «знаком был с местностью по карте»,{639} еще и проводник? Более того, Липранди не может понять, почему командующий кавалерией вдруг бросил подчиненную ему бригаду (правда, формально он оставил при полках штатного командира — генерала Халецкого) и уехал за 2 км задавать вопросы, которые должны задаваться до боя, а не во время него.
Вероятно, командующий в раздражении отказал кавалерийскому начальнику и отправил назад к войскам, оставленным без управления. Рыжов пишет, что он вообще не собирался ни у кого просить разрешения на выделение сопровождающего, а просто потребовал, еще и в приказной форме, у одного из офицеров штаба Липранди следовать за собой. Когда тот отказался (будучи совершенно прав), генерал почти впадает в истерику: «имя этого господина не считаю нужным приводить».{640}
Липранди уступает и выделяет проводника — капитана генерального штаба Феоктистова. Ему становится понятно, что самостоятельно Рыжов действовать не умеет. Он отдает приказ Уральскому казачьему полку и донцам перейти через линию редутов, прикрыв фланги гусарской бригады. Действия гусар он не отменяет, очевидно, предполагая под их прикрытием закрепиться на взятых редутах.
Судя по всему, именно это и говорил Липранди полковнику Хорошихину, который, даже не выслушав Рыжова, «…без дальнейшего рассуждения бросился в карьер без всякого необходимого порядка и, что еще хуже, справа по шести».{641}
Рыжов опять не говорит правду. Хорошихин лишь прикрыл своими эскадронами фланги гусар. А вот сотни донцов Александрова сделали что-то, взбудоражившее британцев.
Кстати, на схеме в книге Суитмана хорошо показаны действия казаков, которые, не атакуя горцев, просто описывают круг перед их строем и возвращаются на исходную позицию.{642} Сам того не подозревая, автор ломает историю о «Тонкой красной линии», при этом просто блестяще показывая действия казаков.