От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы
Шрифт:
Опрос показал, что в ряде сел, где был низок уровень грамотности, газета почти не читалась. Процитируем, например, следующее свидетельство: «Были случаи: приношу я газету в общество и говорю: “Кто желает почитать «Вятской газеты»”. Одни говорят: “Читай сам, сколько хочешь”, а другие говорят, что эта газета только идет тому, кто не занимается крестьянством, у него работы нет, а нам не до этого – только бы как-нибудь прокормиться со своим семейством…» (с. 64). Однако в других местах, сильнее приобщенных к городской культуре, газета уже вошла к этому времени в быт, о чем свидетельствуют следующие высказывания: «В нашей деревне состоит читателей газеты две трети» (с. 50), «Один номер газеты переходит из рук в руки; каждый рад тому, что получил газету. Если доведется кому прочитать, то несколько времени все рассказывает, как будто бывалый, и его все слушают и говорят, что он рассказывает правду, “читает ведь газету”» (с. 50), «Бывало когда праздником соберутся, сидят и говорят: “Ну-ка, неси-ка газету – какую-нибудь новость почитаем”, и тогда некоторые читают, а остальные удивляются таким способным
Сделав на основе данных опроса примерные расчеты числа читателей и слушателей «Вятской газеты», автор публикации пришел к выводу, что в той или иной степени с ее содержанием знакомится более четверти крестьянского населения губернии (с. 50). Самыми активными читателями были молодые жители села, а также крестьяне, занимавшиеся ремеслами, и отставные солдаты. Наибольший интерес в газете вызывали публикации по сельскому хозяйству и ремеслам, рассказы и исторические очерки, информация о хозяйственной жизни страны. Читатели сетовали, что в газете мало пишут о различных несчастьях: пожарах, неурожаях, убийствах, крушениях поездов и т.п. (по этому поводу отмечалось, что «печальные статьи очень нравятся») (с. 74). Аналогичные предпочтения сельских читателей зафиксировали и исследователи начала 1880-х гг. в Московской губернии: «Сельским читателям в газетах больше всего нравятся известия о различных происшествиях, убийствах и вообще о всем том, что происходит в России. Статьи и известия по иностранной политике или вообще не читаются, или читаются отрывочно и без достаточного понимания» 319 .
319
Сборник статистических сведений по Московской губернии… С. 152.
О темпах приобщения крестьян к чтению газет дают представление следующие данные. В 1860-х гг. в слободе Мстера Владимирской губернии вообще не выписывались периодические издания, в 1872 г. проживающие там крестьяне получали 12 экз. газет и тонких журналов, а в 1888-м – почти в 5 раз больше (57 экз.) 320 . В 1883 г. крестьяне Московской губернии выписывали всего 350 экз. различных периодических изданий, причем половина приходилась на трактиры (к числу наиболее популярных принадлежали «Московский листок», «Русские ведомости», «Современные известия», «Сельский вестник») 321 . В 1905 г. там же по неполным данным выписывалось уже 1395 экз., причем без учета чайных лавок (в среднем на одно село теперь приходилось 2,5 экз.). Чаще всего крестьяне подписывались на «Русское слово», «Сельский вестник», «Русский листок», «Сын отечества», «Московский листок» 322 . Помимо индивидуальной подписки источником получения газеты служила сельская интеллигенция (учителя, врачи и т.п.), подписка всем селом или, чаще всего, чайные лавки. Один из крестьян сообщал: «В нашем селе почта получается 3 раза в неделю, и каждый почтовый день крестьяне собираются в трактир, дожидаясь послушать чтения газет. В рабочее время, бросая даже полевую работу, бегут узнать, что нового в газетах» 323 .
320
См.: Пругавин А.С. Запросы народа и обязанности интеллигенции в области просвещения и воспитания. 2-е изд. СПб., 1895. С. 215—216.
321
См.: Сборник статистических сведений по Московской губернии… С. 150.
322
См.: Статистический ежегодник Московской губернии за 1905 год. М., 1906. Ч. 1. С. 170—171.
323
Там же. С. 175.
Такой острый интерес к газете возник после начала Русско-японской войны и обострения политической борьбы в стране. С.Я. Елпатьевский писал, что в 1905 г. «проснулась громадная, ненасытная жажда печатного слова в деревнях <…>. Это время нужно считать началом проникновения газет в деревню. Кое-где в деревнях складывались три-четыре двора и выписывали московскую или петербургскую газету» 324 .
Обобщая эти и другие имеющиеся данные, можно прийти к выводу, что в предоктябрьское десятилетие газеты входят в быт деревни, значительная часть мужского населения посредством самостоятельного чтения или присутствуя на коллективных читках знакомится с их содержанием. Это свидетельствовало о серьезных переменах в крестьянском мировоззрении, о переориентации на современность и городскую культуру.
324
Елпатьевский С.Я. Воспоминания за пятьдесят лет. Уфа, 1984. С. 290.
Глава VIII
КНИГА И КРЕСТЬЯНИН: ИЗМЕНЕНИЕ ОТНОШЕНИЯ К ЧТЕНИЮ
Крестьяне составляли в России во второй половине XIX в. подавляющее большинство населения, и от их отношени к чтению зависели масштабы распространения и воздействия печатного слова. В 1850-х гг. читатели в крестьянской среде были редким исключением, к началу XX столетия на селе сформировалась значительная
Для понимания процессов распространения чтения недостаточно описать такие явления, как повышение уровня грамотности, создание «народных библиотек» и т.п., необходимо также проанализировать изменение отношения к чтению в «народной» среде. В связи с этим целесообразно вначале остановиться на этапе формирования письменности на Руси, так как именно в этот период сформировались многие установки, определившие отношение к чтению широких слоев населения в течение последующих сотен лет.
Славянская письменность была создана в IX в. византийцами Константином и Мефодием по поручению правительственных кругов, которые надеялись тем самым добиться большей эффективности миссионерской деятельности среди славянского населения империи и пограничных стран 325 . Она создавалась для славян Великой Моравии, была приспособлена затем для болгар, а от них была перенесена в X в. византийскими и болгарскими миссионерами на Русь.
325
322 См.: Сказания о начале славянской письменности. М., 1981. С. 16—19.
Письменность служила на Руси в этот период для пропаганды христианского вероучения, которая осуществлялась на чужом (хотя в определенной степени понятном) древнеболгарском языке. Использование чужого языка способствовало, с одной стороны, «сакрализации» христианских текстов – противопоставляло их бытовой сфере, с другой – формированию отношения к письменности и чтению как к явлениям чужим, инокультурным. В результате в культуре возникла диглоссия, дополнительное распределение функций между языками, каждый из которых действовал в определенной сфере. Был язык русский – устный, профанный, бытовой, некодифицированный, и был язык церковнославянский – письменный, сакральный и нормированный 326 .
326
См.: Успенский Б.А. Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение для истории русского литературного языка. М., 1983.
Вскоре появились тексты, представляющие собой письменную фиксацию устных форм речи (в сферах права и торговли), религиозные же тексты писались только на церковнославянском (то есть литературном) языке 327 .
Сакральный текст по нормам того времени нельзя было перевести на русский язык, а бытовой текст – на церковнославянский. Читать и писать учили только на церковнославянском. Таким образом, чтение было связано первоначально с сакральной сферой 328 .
327
См.: Seemann К.D. «Диглоссия» и системы языковой коммуникации в Древней Руси // IХ Международный съезд славистов: Резюме докладов и письменных сообщений. Киев, сентябрь 1983. М., 1983. С. 54.
328
Дополнительным аргументом в пользу этого вывода являются свидетельства об общих исторических корнях слов «читать» и «почитать», «чтить». См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1967. Т. 2. С. 367, 374—375.
В этот период под чтением понималось прежде всего определенное действие, являвшееся компонентом религиозной обрядовой практики и связанное с произнесением вслух священного текста. Обучение чтению велось по Псалтыри, то есть по части Библии, содержащей псалмы царя Давида (начало этой традиции было положено еще в Византии, не позднее IX в.) 329 , при этом тексты заучивались наизусть и неоднократно повторялись вслух. По сути дела, умение читать и означало тогда умение читать религиозные тексты. То, что чтение происходило на чужом языке, способствовало «вырыванию» текстов из бытового ряда. Чтение имело, таким образом, ритуально-магический, чуждый нормальному жизненному поведению характер.
329
См.: Каждан А.П. Книга и писатель в Византии. М., 1973. С. 47.
Книги читали только духовные лица и немногочисленные представители социальных верхов (князья и их приближенные). Переписывались и читались в основном богослужебные книги, творения отцов церкви, жития святых (среди более чем 130 рукописных книг XI—XII вв., сохранившихся до нашего времени, около 80 богослужебных) 330 . Лишь немногие произведения в репертуаре чтения древнерусского книжника носили светский характер (хроники, исторические повести, сборники изречений), но и они служили, как правило, формированию христианского мировоззрения, предлагая соответствующую концепцию всемирной истории и мироустройства. «Развлекательного» чтения, беллетристики на Руси не было вплоть до конца XVI в.
330
История русской литературы. Л., 1980. Т. 1. С. 20.