От Гринвича до экватора
Шрифт:
— Это психиатрическая больница, так сказать закрытого типа.
Старый район Милана. Переулки, приземистые здания, полно крохотных забегаловок… И очень много нищих. Хотя если миланец просит милостыню, он необязательно нищий. Двадцать лет подряд на центральной площади стоял старик: из штанины торчал обрубок ноги, глаза слезились, сам — в грязных лохмотьях. Как не проникнуться сочувствием? В его трясущуюся руку прохожие клали монеты и даже бумажные купюры. Однажды старика убили, — кто-то ударил его ножом в спину. Началось следствие, и выяснилось: «убогий» был главарем мафии нищих,
Такие случаи, конечно, редкость, бедняков в Италии хватает с лихвой. И вряд ли среди нищих, что обступают нас, есть миллионеры. Но никто не смотрит молящим взором. Один улыбается, другой что-то поет, привлекая наше внимание. Вспоминаю строки из «Географического сборника Европы», изданного еще в 1908 году: «Италия — страна бедноты, а бедноте этой живется здесь так же трудно, тесно и обидно, как и повсюду на свете, но она шутит, смеется и поет с таким беззаботным и легкомысленным видом, что это веселое настроение передается и вам».
Правда, веселого настроения мы не ощущаем и предпочитаем уехать, тем более что в больницу все равно не пустят.
— Я покажу вам другое место, связанное с этой историей. Оттуда Сольди и угодил в психиатрическую лечебницу, — говорит мой спутник.
Джулиан, репортер миланской газеты, уже несколько лет занимается «делом Сольди». Он собрал массу фактов, свидетельств, улик и, пока мы едем по городу, делится ими.
Милан — столица Ломбардии, самой густонаселенной, самой большой по площади и, пожалуй, самой живописной области в Италии. Особенно хороша Ломбардия утром: водная гладь озер, окруженная лесами, блестит под солнцем, вдали — окутанные дымкой горы.
Одно из озер называется Комо. А отель на его берегу — «Беллано». Отель как отель, в нем останавливаются любители рыбной ловли, поскольку в Комо разводят форель. Но с середины 70-х годов туда стали наведываться рыболовы, которые ловили на крючок отнюдь не форель. Главным среди них был Дуглас Брей. Он — крепкий мужчина, может допрашивать сутки кряду. Опыт по этой части у него большой, американец — консультант ЦРУ.
— Отель «Беллано», — продолжал рассказ Джулиан, — заокеанские психологи облюбовали для «групповых тестов», которые, по сути дела, были допросами. Брей и его команда прощупывали претендентов на работу в нефтехимическом концерне «Монтэдисон».
«Монтэдисон». Это название мне уже бросалось в глаза в Милане.
…Наверное, целый час я любовался «Тайной вечерей». Сколько раз видел репродукции, сколько читал о картине, а все не мог покинуть монастырскую тратторию (по-нашему — трапезную), на стену которой наложены краски! Они потускнели, некоторые части картины нелегко разглядеть (вскоре начнутся реставрационные работы), однако именно здесь осознаешь все величие творения. Поистине гениально передан драматизм момента, характер каждого из апостолов, услышавших слова учителя: «Один из вас предаст меня». Леонардо да Винчи говорил: «Движения должны быть вестником души», — и это подтверждает его картина.
Церковь —
Чудо, что она сохранилась! В годы войны фашисты варварски бомбили Милан. Руины остались и от траттории. Уцелела лишь одна стена — как раз та, что расписана Леонардо, ее прикрыли мешками с песком. Верующие ставят и ставят свечи в благодарность за спасение «Тайной вечери».
Взволнованный, выхожу из церкви Санта Мария делла Грацие. И замечаю рекламу на соседнем доме: «Монтэдисон» производит продукцию такого же высокого качества, как Леонардо да Винчи».
Я привык, что на Западе реклама «подает» и обыгрывает буквально все. И в Италии успел наглядеться на леонардовскую «Джоконду», которая делает паблисити крему для кожи. Однако тут с возмущением подумал, что владельцам «Монтэдисон» совсем отказало чувство меры.
Но это детские игрушки по сравнению с тем, о чем рассказывает Джулиан. В отеле «Беллано» допрашиваемых делили на три категории. Первая — претенденты на место рабочего. С ними разговор покороче — главное, выяснить, не придерживаются ли левых взглядов. Вторая категория — инженеры, служащие: помимо их воззрений психологи из ЦРУ изучали, насколько старательно ими выполняются приказы начальства.
Наиболее тщательной проверке подвергали претендентов на руководящие посты в концерне. Именно к ним относился сорокатрехлетний Джузеппе Сольди. «Глаза бегают, губы дрожат, надо с ним всерьез поработать», — решил Брей, взглянув на Сольди. Мысль о том, что итальянец — нервный, легко возбудимый человек, ему не пришла в голову. А может быть, и пришла, но он сразу отбросил ее — экие пустяки!
Вначале Брей проводил «тест Роршаха». Он предложил Джузеппе листы с цветными пятнами. Сольди должен был сказать, какие ассоциации вызывают у него пятна, при этом якобы мобилизуются самые глубокие слои подсознания.
После долгой «беседы на свободные темы» приступили к «тесту Розенвейса». Американец запугивал Джузеппе, проверяя его способность противостоять стрессовым испытаниям и нервному напряжению.
Когда пошел пятый час допроса, экзаменуемый вдруг дернулся и начал сползать со стула. Он потерял сознание. Сольди отправили в больницу, откуда он уже не вышел.
— Брею ничего не сделали? — спросил я.
— Конечно, нет, он продолжает проводить тесты.
— Но Сольди был не простым рабочим, а менеджером.
— Тем более нужен «свой» человек, — ответил Джулиан. — У нас особенно тщательно подбирают людей именно на командные посты. Они попадают туда отнюдь не благодаря своей гениальности. Они проходят через многолетнюю систему аттестаций и промывания мозгов. Чересчур чувствительные не выдерживают, их отправляют в больницы с язвой желудка или психическим расстройством, как Сольди. Зато крепкие и выносливые поднимаются наверх. Такая система подбора кадров действует повсюду, вплоть до парламента. Но если тебя выдвинули, все равно будь начеку — могут в любой момент сбросить. Каждое высокопоставленное лицо похоже на забывшего урок школьника: и тот и другой дрожат от страха.