От имени Земли
Шрифт:
Любил ли он Мари вообще? Сейчас парень столкнулся с ней на кухне, что чуть не привело к драке с Волковым. Перед этим немка рисковала жизнью, чтобы спасти Диму. Он же сказал, что не стоило этого делать, и признался, что вся ссора с русским произошла из-за неё. А Нойманн ответила, что и не любила его никогда. Как реагировать? Она же должна была быть с ним. Он должен был быть с ней. Так Чжоу планировал. Так видел будущее. Сейчас же Шан думал. Теперь ему казалось, что, вероятно, он сам убедил себя в том, что нравится девушке. Просто потому, что она была достаточно милой, чтобы работать с ним в паре и слушать его. Потом Шан решил, что и она ему нравится, раз уж он нравится ей. Складывалось впечатление, что чувства держались на самообмане и привычке строить планы на
Точно так же Чжоу горевал, когда не смог в девятом классе поехать в Венгрию на олимпиаду, потому что его учитель заболел и не пришёл на встречу оргкомитета, не стал отстаивать его участие в команде. Тогда Шану казалось, что он ненавидит преподавателя, и того мальчика, которого взяли в команду вместо него, и того дурня из министерства образования, который всё это так криво организовал. Он тогда плакал и искал на ком сорваться. В итоге учитель так и не понял, кто ему засунул таракана в коробку с завтраком.
Китаец понял, что не любил Мари настолько, чтобы драться за неё. Понял, что не любил её настолько, чтобы отпустить. Понял, что вообще её не любил. И это, с одной стороны, облегчило его состояние, а с другой стороны, нахлынувшая внезапно пустота сдавливала и ломала кости, рвала сердце на части. Так что, когда Джессика спустилась вниз, он был рад возможности поскорее занять её место.
– Привет, Шан, ты уже здесь? Я собралась тебя искать, – улыбнулась она. Настолько тепло, насколько возможно после шестичасового дежурства.
– Привет. Да, пойду выполнять долг, – парень улыбнулся в ответ, но боялся, не разглядит ли Хилл пустоту внутри него за дежурной улыбкой.
Войдя в дежурку, он выключил свет, откинулся на кресле и стал размышлять. Кресло было тёплое, а в воздухе пахло Джессикой. Лучше бы он выбрал её, а не Мари. Джесс тоже симпатичная, не хуже немки. А теперь получается, что у него и выбора особого нет – либо она, либо японка. Хотя, последняя вроде нравится французу, а тот такой же пылкий, как и русский, так что ну нафиг.
Шан встал и нагнулся к иллюминатору над столом. Стояла ночь. Тусклый фонарь освещал центр лагеря, коридоры между модулями и ровер, стоящий возле каких-то двух пластиковых контейнеров – с уличным оборудованием и с камнями, собранными Мари. Опять Мари. Ну и бог с ней, пусть будет с этим Волковым. Он приложит её пару раз, а потом она от него уйдёт. Но Чжоу Шан не станет ждать, он тебя больше не любит и больше не любит уже давно. Стоит ли сейчас сосредоточиться на англичанке?
Стой, Чжоу. Ты просто жалок. Ты не можешь вот так просто взять и решить, кто тебе нравится. Ты должен осознать это через боль, через чувства. Не будь математиком и инженером при общении с женщинами. Ты просто робот, Чжоу. Решил назначить себе новую цель, заменить Нойманн на Хилл? Достойно, нечего сказать. Чувствуешь, насколько ты жалок? Ты не в состоянии оказался отличить реальные чувства от вымышленных. Может и всё твоё поведение было лишь муляжом на фоне виртуальной реальности?
Реальна ли ссора после переговоров с пришельцами? Реальны ли пришельцы и Марс? Реален ли Враг, который прячется под маской Волкова? Сам Чжоу Шан – реален, или нет? Вдруг ты сейчас проснёшься глупым мальчиком в пригороде Харбина, у которого нет ничего – ни таланта в математике, ни работы на космическую программу, ни докторской степени. Только бесконечно работающие и страшно устающие родители и маленькая сестрёнка Лин, ради которой ты и выдумал целую вселенную.
Страх подступил к горлу, сердце сжалось от жалости к себе. Китаец стоял, уткнувшись лицом в стекло, и плакал. Он старался для них. Он спас Волкову жизнь. Он желал Мари счастья. И он оказался дураком – зачем-то с ними поссорился, испортил всё. Даже если сейчас Шан извинится – ничего уже не исправить. Если он когда-нибудь начнёт ухаживать за англичанкой, или за другой женщиной, не важно – то не сможет понять, это чувства или он снова создал вокруг себя свой выдуманный мир. Как всё опостылело. Чжоу посмотрел
Пыльная буря немного нарушила планы попытаться достичь скал долины, и Шан был вынужден свернуть. Тем не менее, его зацепило. Было страшно. Сейчас он понимал, что идея абсурдна. Мельчайшие частицы минералов, кружащиеся в разреженном воздухе, оказались такими плотными, что свет фары ровера не пробивал их далее, чем на десять метров. Казалось, что он мчит сквозь жуткий туман. Их масса была маленькой, но сила ветра поражала – казалось, что его вот-вот сдует, собьёт с машины, после чего пыль завалит его, пролезет в скафандр и убьёт прямо здесь. Всего пятнадцать минут, которые Чжоу провёл, зацепив краешек бури, вернули его в реальность, и он осознал, что находится на чужой планете, в пустыне, и кроме скал на горизонте и нескольких холмов, нет никаких ориентиров, способных подсказать ему путь. Буря стёрла его следы, и он не понимал, как вернуться домой.
Дом. Теперь колония была его домом, а все те, кто заставил его страдать – семьёй. И ничего больше не хотелось так, как вернуться к ним. Пусть этот Волков остается с этой Нойманн – ничего, Шан лично благословит их. Пусть американец и француз спелись и поделили власть, а теперь передали её своей марионетке Джессике. Всё это не играет роли. Это всё мелочи, нужно просто дружить с ними, а не против них. Он не любил Мари, но полюбит другую. Он не дружил с Димой, Айком и Крисом – но подружится теперь. Попросит прощения за всё, в чем виноват весь экипаж, лишь бы больше не оставаться одному.
Парень остановился на равнине так, чтобы его было видно издалека. С ровером его точно обнаружат. Кислорода хватит на несколько часов, запасов энергии тоже. На что он вообще рассчитывал? Чжоу не доехал бы до границ долины, просто погиб по пути от отсутствия воздуха, и превратился в вечный памятник человеческой глупости. Сейчас нужно думать, как связаться с колонией. Шан несколько раз пробовал вызвать лагерь по рации, но не сработало. Тогда ему пришла в голову идея связаться с «Одиссеем».
Он снял катушку с металлическим буксировочным тросом и размотал её в форме большого овала вокруг машины. Подсоединил антенну со скафандра к тросу, усилил сигнал. Вытянув сбоку скафандра кабель, присоединил себя к роверу, поскольку там были экран и кнопки. Как только Чжоу запустил трансляцию из скафандра, ровер стал вклиниваться в процесс, кидая радиозапрос на связь любому устройству. Минут через двадцать – двадцать пять он поймал ответ с «Одиссея». Слава богу. Для начала тот потребовал входа на его сервер. Работало. Дальше, требовалось понять своё положение. Корабль не мог его триангулировать, а старые орбитальные спутники на это не были заточены. Лучшей идеей выглядела выгрузка карты, что Шан и сделал. Карта долины, выведенная на экран, помогла вычислить, где он находится, ориентируясь на четыре крупных вершины холма. Так. Нужно запомнить примерное расстояние от лагеря, на котором надо повернуть, и сколько ещё проехать. Однако, он быстро осознал, что энергии добраться до дома ему не хватит. Так что теперь пора звать на помощь. Главное, чтобы штатный ретранслятор работал, и он смог к нему подключиться.
Пока Чжоу разбирался, как захватить контроль над передатчиком «Одиссея», тот улетел за горизонт, и пришлось дожидаться нового витка. Какие мысли мелькали всё время? Позитивные, как ни странно. Застряв в пустыне, парень решил основные вопросы. Разобрался с собой и с тем, как быть с конфликтами в среде колонистов. Нужно просто не ждать многого. И извиниться. Как за то, в чём он был частично или полностью виноват, так и за то, в чём его вины не было. В итоге, когда Шан совершенно случайно услышал голос Волкова на связи, то стал самым радостным человеком на Марсе. Получилось. И голос русского звучал виновато. Теперь его найдут и увезут домой. Главное, чтобы хватило воздуха…