От империй — к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации

Кагарлицкий Борис Юльевич

К середине XVIII века Бостон, Филадельфия и Нью-Йорк превратились в ведущие торговые центры империи. Рынок Филадельфии современники называли «самым большим в известном мире, но уж точно самым большим в Америке» [924] . Успешное развитие этих городов было естественным результатом общего роста трансатлантической экономики и сложившегося в нем разделения труда. Корабельные доки портов северной Америки обеспечивали торговый и военный флот современными судами, коммерция процветала, а производство опиралось на растущую армию тружеников, объединявшую как свободных белых рабочих, так и чернокожих рабов. Наемный труд использовался не только в сфере производства — одним из секторов экономики, привлекавших большую массу наемных работников, была торговля, включая растущий коммерческий флот. Уже в 1700-е годы одной из важнейших задач английской морской администрации стало урегулирование трудовых споров между

моряками и судовладельцами. Суды адмиралтейства (Vice-admiralty courts) разбирались с многочисленными претензиями по заработной плате и условиям труда, вызывая возмущение предпринимателей стремлением гарантировать оплату всей произведенной работы «до последней доски и до последнего гвоздя» (to the last plank and to the last nail) [925] . Однако это не мешало судебной системе в целом активно защищать права и интересы судовладельцев — в той мере, в какой последние готовы были соблюдать элементарную законность. Трудовые конфликты часто заканчивались забастовками моряков — само английское слово «strike» произошло от обычая бастующих моряков прибивать гвоздями паруса, парализуя этим корабль. В 1741 году в Нью-Йорке низы общества взбунтовались — белые бедняки объединились с рабами-неграми, завладев на какое-то время городом. Аналогичные выступления происходили и в других местах.

924

Цит. по: M. Radiker. Op. cit., p. 70.

925

Цит. по: Ibid., р. 119.

Борьба за контроль над рынком, как и в большинстве капиталистических конфликтов, способствовала противостоянию метрополии и американских колоний. Эдмунд Бёрк, доказывая значение колоний для Англии, ссылался на огромный рынок, который открывался за океаном для британских товаров. Однако у американской буржуазии были иные планы — экспорт из метрополии не только наталкивался там на растущую конкуренцию местных производителей, но и встречал сопротивление — не случайно по мере развития конфликта с метрополией, бойкот английских товаров превратился в излюбленную форму сопротивления «произволу» Лондона.

Вплоть до конца Семилетней войны, несмотря на экономическую самодостаточность, колонии Новой Англии все еще нуждались в поддержке Британии, поскольку их надо было постоянно защищать от индейцев, голландцев и испанцев, позднее от французов. Английский флаг нужен был и судовладельцам Бостона и Нью-Йорка, прикрывая их во время плаваний в нейтральных водах, — порой одной лишь угрозы возможного возмездия со стороны Королевского флота было обычно достаточно, чтобы обеспечить их безопасность. Однако подобные отношения с колониями были скорее обременительны для метрополии, которая по мере развития американских территорий тратила на них все больше средств, все меньше получая взамен.

В разгар Семилетней войны колонисты не видели никакой проблемы в присутствии британских войск и чиновников на их территории. В 1763 году Бенджамин Франклин (Benjamin Franklin) прославлял «славный мир» (the glorious peace), подписанный в Париже, мир, который позволит Британии овладеть всей Северной Америкой и создать «единую империю на этом обширном берегу» (universal empire of that extended coast) [926] . А Виллиам Смит (William Smith), один из идеологов колониальной экспансии, писал: «Было бы благодеянием Божьим, если бы у нас здесь было побольше правительства» [927] .

926

Цит. по: В. Simms. Op. cit., p. 502.

927

Цит. по: Ibid., p. 540.

Переломным моментом стала Прокламация 1763 года (Proclamation Line), в соответствии с которой за индейцами — в качестве подданных короны — закреплялись земли к западу от старой границы, а колонистам запрещено было вытеснять оттуда коренное население. Приватизация земель на Западе, стихийно начавшаяся еще во время войны, была прекращена, а часть решений аннулирована. Первоначально в колониях не отнеслись к Прокламации серьезно, сочтя ее демагогическим документом, призванным успокоить «краснокожих». Рядовые поселенцы, желавшие переехать на запад, и всевозможные спекулянты и контрабандисты, разворачивавшие свой бизнес на индейских землях, открыто игнорировали Прокламацию. Однако по мере того как обнаруживалось, что королевское правительство всерьез намерено выполнять свои обязательства перед индейцами, в колониях стало расти недовольство. Уже в 1763 году вспыхнуло восстание индейцев, которых удалось успокоить представителям королевской администрации,

заявлявшим о поддержке их требований. В 1768 году английский интендант по делам индейцев сэр Виллиам Джонсон (Sir William Johnson) подписал новое соглашение с ирокезами в форте Стенвикс (Fort Stanwix), однако его политика, направленная на примирение с коренными жителями Америки, вызывала лишь возмущение в колониях и не получила должной поддержки из Лондона. Джонсон принужден был уйти в отставку, а конфликт остался неразрешенным.

Все попытки британских властей извлечь хоть какую-то финансовую выгоду из обладания североамериканскими колониями наталкивались на яростное сопротивление поселенцев и, как правило, ни к чему не приводили. Уже в 1765 году сэр Фрэнсис Бернард (Sir Francis Bernard), губернатор Массачусетса, в разговоре с британским министром обороны (secretary of state for war) констатировал, что колонии рассматривают себя как «самостоятельные государства, которых с Великобританией ничто не связывает, кроме общего короля» (perfect States, not otherwise dependent on Great Britain than by having the same King) [928] .

928

Т. Blanning. Op. cit., p. 302.

Ситуацию усугубил Акт о гербовом сборе (Stamp Act) 1765 года. Данным налогом в Лондоне пытались заставить американские колонии и Ост-Индскую компанию оплатить хотя бы часть военных расходов. Надо отметить, что английские налоги были по масштабам XVIII века не слишком обременительны. «Когда в XVIII веке народ бунтовал (а случалось это нередко), почти никогда причиной не были налоги», — замечает Лоуренс Джеймс [929] . К тому же требование британского парламента было вполне справедливо по сути. С одной стороны, именно события в Америке и Индии вовлекли страну в войну и армия была отправлена в колонии по просьбе их же представителей, а с другой стороны, американские колонии и Ост-Индская компания получали наибольшие выгоды от одержанной победы. В 1766 году английское правительство потребовало от Компании ежегодной уплаты 400 тысяч фунтов [930] . Компания, выразив некоторое недовольство, все же согласилась платить, несмотря на то что ее финансовое положение ухудшалось (особенно из-за постоянного отрицательного баланса в стремительно растущей торговле с Китаем).

929

L. James. Warrior Race, 2002, p. 272.

930

См.: L. James. Raj, p. 50.

Напротив, колонисты платить категорически не желали. Протест против нового налога, по выражению немецкого историка, «соединил воедино аграрно-аристократическую Виргинию с меркантильно-демократическим Массачусетсом» [931] .

Южные колонии, поставлявшие на мировой рынок табак и хлопок, были экономически более связаны с Европой. Но и у них возникали осложнения с лондонским правительством. Местные элиты были недовольны налогами и возмущены аболиционистскими настроениями, все более распространявшимися в Англии. Пропаганда в пользу отмены рабства была чревата крахом всей хозяйственной системы Американского Юга. Тем временем рост экономики Севера превращал его в важного партнера южных колоний.

931

К. Геблер. Цит. соч., с. 214.

Несмотря на различия хозяйственных систем и интересов, колонии Севера и Юга все больше объединялись в своих претензиях к метрополии, в то время как британское правительство, не сознавая нарастающей угрозы, не пыталось расколоть колонии и противопоставить их друг другу (хотя такие возможности у Лондона были).

В 1767 британское правительство ввело в колониях новые таможенные сборы, что вызвало бурю возмущения среди поселенцев, организовавших в ответ бойкот английских товаров. Спустя три года в Бостоне английские солдаты открыли огонь по взбунтовавшейся, но безоружной толпе, после чего эскалация конфликта стала неминуемой.

Колонисты доказывали, что парламент в Вестминстере не имеет права облагать их налогами, поскольку их делегаты там не представлены. Между тем подчинение американских колоний лондонскому парламенту предусматривалось еще Навигационными актами XVII века, законодательными решениями, без которых успешная экспансия в Америке вообще вряд ли была возможна. Парламентский суверенитет Вестминстера воспринимался как должное вплоть до середины XVIII века и совершенно не казался колонистам стеснительным или ограничивающим их свободу.