От любви не убежишь
Шрифт:
– Вам не нравится Лайал, так ведь? Я заметила за обедом.
– Меня больше волнует то, что из него получится. Он костенеет прямо на глазах, как сосуды от холестерина.
Тесс рассмешило это сравнение.
– Он не так либерален, как вы. Это из-за того, что ему постоянно приходится бороться за свое место. – Она сорвала цветок и глубоко вдохнула его аромат. – И он говорит, что хочет заботиться обо мне.
– Ты не нуждаешься ни в чьей заботе.
Почему-то в темноте было легче об этом разговаривать.
– Тысячи людей мечтают, чтобы кто-нибудь о них заботился.
– Это иллюзии, Тесс, желание
– Я знаю. Странно, не правда ли? Я так злилась на Стивена, когда он сделал то же самое.
– И что бы тебе сейчас посоветовал Стивен?
– Действовать.
Джулиус немного помедлил, прежде чем продолжить.
– Знаешь, Тесс, я очень богатый человек, и у меня почти нет обязательств. За этот дом все выплачено, мои закрома полны, мы останавливаемся у друзей, когда путешествуем. Мне не на что тратить деньги.
– Джулиус, я не позволю вам вкладывать деньги в мою фирму.
Джулиус усмехнулся:
– Я и не собираюсь. Это слишком опрометчиво. Но, с другой стороны, я не прочь вложить деньги в образование моих внуков и хочу быть уверенным, что у них есть крыша над головой. Так, чтобы моя сноха, которую я очень люблю, могла свободно заниматься тем, чем она хочет. Все, что я понял в жизни, – это что деньги нужны только для одного: иметь возможность заниматься любимым делом. – Она поцеловала Джулиуса в щеку. – Ты изменилась, Тесс. Ты готова расправить крылья. И не только в смысле финансов. Помнишь картины, которые ты купила? Не ищи стабильности, стабильность убивает.
Стивен распахнул окно, в мастерскую ворвался утренний свет. Над рекой еще висел легкий туман, но и он рассеется через полчаса. Хотелось запечатлеть его, пока он не исчез.
Его рука быстро двигалась. Стивен работал черной тушью, пробуя новую технику. Набросок вышел почти японским. Получалось намного изящнее, чем если бы он писал углем, пока он не совершил ошибку, и оказалось, что ее не так-то легко исправить.
Разозлившись на самого себя, он швырнул картон через всю комнату, сбив банку со скипидаром, в которой стояли кисти, бнка разбилась. Стивен закрыл глаза. Что с ним происходит последнее время? После выставки ему вообще не хочется заниматься живописью, и вот когда он, наконец, решил поработать, малейший пустяк выводит его из себя.
Он подобрал картон и, поставив его на мольберт, стал оттирать салфеткой. В конце концов это ему надоело, и он вышел прогуляться. Может, прогулка успокоит его. Возможно, он просто устал от работы над запуском парфюма, а еще этот предстоящий развод – слишком большое напряжение. Ему необходимо отдохнуть, получить новые впечатления. Он подумал о зеленых полях Ирландии, укромных бухтах и пещерах Вест Корка, красоте Керри. Но только не к отцу. Ему необходимо было остаться одному: просто ходить, рисовать, останавливаться в маленьких отелях, где сытного ирландского завтрака с беконом, яичницей и картофельными пирогами хватает на целый день на свежем воздухе, а вечером после вкусного ужина засыпаешь сном праведника.
Надо попытаться поговорить сегодня об этом с Джозефиной. Оставалось только надеяться, что она не планирует провести
– Давай поедим на свежем воздухе, у реки.
– Хорошо. – Она вынула бутылку «Фраскатти» из холодильника, взяла два стакана и начала собирать продукты в корзинку. – Но нас закусают комары.
– Да ладно тебе, оптимистка, я готов пострадать ради красоты. И тебе придется.
Он взял корзинку с длинной ручкой и повесил ее на плечо. Когда они пришли на берег реки, солнечный свет начал уже меркнуть, приближались сумерки. Это время называют призрачным. Бюргеры Винчестера почти все уже разошлись по домам поливать свою герань, и городские улицы опустели. Стивен и Джозефина смотрели на вереницу канадских гусей, летящих прямо на солнце. Они были словно соединены невидимой нитью.
– Не могут же они сейчас лететь на юг, – сказал Стивен, прикрывая глаза ладонью от солнца. – Лето в самом разгаре. Знаешь, мне хотелось бы отдохнуть где-нибудь пару недель, и я подумал об Ирландии. Я мог бы немного позаниматься там живописью.
Джозефина была не в восторге от этой идеи. Он, должно быть, шутит. Ирландия – такая провинция. И потом, он наверняка планирует остановиться у родителей, где ей придется постоянно ощущать на себе неодобрительные взгляды Стелы. Но, с другой стороны, тут есть и свои плюсы. Это всего лишь в часе перелета на тот случай, если разразится какой-нибудь кризис с их бизнесом. И это как раз то место, где можно будет заговорить о ребенке. Зачатый в Ирландии, он будет много значить для Стивена.
– Хорошо, – согласилась она, к удивлению Стивена, – но при условии, что мы остановимся в отеле. Твои родители – слишком большая экзотика для меня.
Стивен засмеялся и прихлопнул комара.
Элли была на седьмом небе от счастья. Впервые в жизни Джулиус заметил, что она унаследовала семейный талант, и заинтересовался ее картинами. Каждый день они отправлялись в новое место и к концу первой недели перерисовали все, что можно: от пшеничных полей с маками до скалистых бухт, богатых подводной жизнью.
Вид Джулиуса в белом костюме для крикета и помятой панаме был вполне привычен для жителей маленького городка Скибберин. Но вид его внучки в цветастом платье и соломенной шляпе, с лентами, завязанными под подбородком, в обуви, напоминавшей подбитые гвоздями ботинки, которым бы позавидовал Фрагонар, был непривычным и привлекал всеобщее внимание.
Что касается Джулиуса, то он редко чувствовал себя счастливее. Когда Стивен был в возрасте Элли, Джулиус был слишком поглощен собой, чтобы обращать на сына хоть какое-нибудь внимание. Он просиживал ночи напролет, пытаясь постигнуть тайны мастерства. Сыном занималась Стелла. Но с Элли все было по-другому. Он с уважением выслушивал ее мнение, как никогда не выслушивал Стивена. Каждое замечание сына он воспринимал как вызов, который надо было безжалостно отразить. Понадобилась смена поколений, пришли опыт и мудрость, чтобы он смог разглядеть в идеях молодых ростки, которые стоит выращивать.