От любви не убежишь
Шрифт:
В пятницу Тесс раньше обычного пришла на работу и упорно трудилась над грудами документов.
К ланчу все дела были закончены, и она собиралась уже рвануть домой, когда раздался телефонный звонок.
– Это ваша мать, – сказала Жаки.
Тесс самым подлым образом хотела было попросить ответить, что она уже ушла, но потом передумала. Сегодня у нее действительно уважительная причина сократить разговор.
– Привет, ма! – Прижимая трубку к уху плечом, Тесс принялась убирать бумаги в портфель.
– Ты как-то странно говоришь, – заметила
– Нет, – это я повесила телефон на шею, чтобы сложить папки, которые беру с собой в Ирландию. Я должна выходить через минуту.
– А, понимаю. Именно поэтому я и звоню. Я хочу, чтобы ты передала мои поздравления этому старому черту, ну и Стелле, конечно, – добавила она. – И постарайся забыть о работе. Ты же уезжаешь всего на четыре дня. На сколько отпустили Стивена?
Тесс колебалась, не зная, сказать ли ей правду, и решила, что как раз сейчас неплохой момент для этого. На худой конец, обмен мнениями будет недолгим. Даже Димфне не удастся изменить расписание полетов «Эйр Лингус».
– Ты знаешь, я как раз собиралась сообщить тебе, что его уволили.
– Уволили? Но ведь он же только что получил эту награду, как ее там...
– Это длинная история. Кто-то там у них на фирме покончил с собой, и Стивен решил: все это из-за того, что в агентстве начальство плохо обращается с подчиненными.
– Я всегда знала, что Лондон – ужасное место. – Димфна говорила так, словно Тесс только что сообщила ей, что самоубийства в деловом мире столицы происходили каждый час. – И как же Стивен переживает свое увольнение? Уж ему-то будет нетрудно найти другую работу?
– Мам, мне кажется, он хочет уйти из рекламы и стать художником.
– Очень хорошо. Это настоящее дело. Я никогда не считала, что реклама – достойное занятие для взрослого мужчины.
– Но за это занятие хорошо платят. Я не знаю, как мы будем жить на одну мою зарплату.
– Да брось ты. Все прекрасно! Избавитесь от своих дорогих машин и от этой ленивой шведки. Вас всегда слишком заботили деньги. Когда еще был жив твой отец, царство ему небесное, мы не знали, как протянуть еще один день на гроши, но мы были счастливы, помнишь?
Тесс заскрежетала зубами: опять этот вечный семейный припев. Она чуть было не напомнила матери, что проигрыши их отца приносили в дом отнюдь не счастье, а нищету, и если она в самом деле слишком озабочена деньгами, то именно потому, что они никогда не знали, что будет завтра. Но память ее отца священна, он стоит всего на одну ступеньку ниже Бога Отца и, конечно, выше Иоанна Павла II.
– Не паникуй, будущее само позаботится о себе. Я поставлю за тебя свечку.
«А... Ну, в таком случае все будет хорошо», – чуть было не съязвила Тесс.
– Спасибо, ма... Я передам от тебя поздравления счастливой чете.
– Постарайся развеяться и оставь все дела в Лондоне, – продолжала мать, но Тесс уже бросила трубку и выбежала из комнаты.
Дома в холле некуда было ступить от чемоданов. У лестницы Стивен спорил с Люком
– Ты едешь в рай на открытом воздухе, море, дикие пустынные пляжи – ни единой души до самого горизонта.
– Господи, пап, я уверена, что там не так уж плохо.
Наконец Инга подогнала машину, и они загрузили багаж – столько вещей, словно уезжают на четыре месяца, а не на четыре дня. В последнюю минуту Тесс отнесла в дом свой портфель. Возможно, ее мать права. Без него явно легче жить. Она повеселела и, пританцовывая, вернулась к машине. Все трое застыли, смущенно глядя на нее.
Как всегда в пятницу во второй половине дня, аэропорт был переполнен. Стивен подумал о том, какую смехотворную рекламу они только что выпустили, в ней пассажиры танцуют в главном зале аэропорта – «вот каким замечательным развлечением может стать пребывание в аэропорту». На общем собрании он как-то попытался выяснить, как они обойдут факты, известные большинству, что аэропорты переполнены, замусорены, с неудобными сиденьями, с сотрудниками, которых, судя по всему, обучала хорошим манерам испанская инквизиция.
Сегодняшний день не был исключением. В зал ожидания набились, по-видимому, все фаны лондонско-ирландского клуба регби. Они явно решили как можно скорей дойти до нужной кондиции, и Стивен сомневался, сохранятся ли у них какие-то проблески сознания к началу игры. Мужчина, сидевший слева от Стивена, тощий как жердь, наклонился к нему и предложил отхлебнуть из своей банки «Гинесс». Стивена внезапно охватило чувство счастья, как будто его демобилизовали из армии. Он сделал большой глоток, мужчина хлопнул его по спине. Стивен перехватил взгляд Тесс и улыбнулся. В эту самую минуту объявили их рейс. Они вошли в самолет без этих фанатов регби, слава Богу.
В. полдень самолет приземлился в Корке. Джазовый оркестр играл в здании аэровокзала. Они разулыбались, очарованные неотразимым радушием Ирландии.
Стивен забрал багаж и пошел на выход. Он был абсолютно уверен, что отец не придет их встречать. Но все-таки, толкая тележку, наполненную сумками, чувствовал, как всегда, когда возвращался домой, даже если его приезд был неожиданным для всех, абсурдную иррациональную надежду: может, на этот раз встретят?
Внезапно Тесс подхватила его под локоть в изумлении:
– Посмотри, это не Джулиус там?
Седой высокий человек, загорелое лицо с темными очками, в измятой панаме, поношенных брюках для крикета, мешковатом белом пиджаке и красном шарфе барочника, повязанном вокруг шеи, возник в противоположном конце зала.
У Стивена сжалось в груди. За тридцать восемь лет его отец ни разу не встречал его. Ни разу. Ни после школы-пансиона в конце четверти, хотя Стивен готов был все отдать за то, чтобы увидеть его здесь, в аэропорту; ни когда они вместе с матерью ездили в отпуск, пока Джулиус оставался дома работать; ни даже когда он вернулся домой после двух недель, проведенных в больнице...