От любви не убежишь
Шрифт:
– В таком случае, какое счастье, что я сижу здесь безвыездно. – Стелла ввела их в гостиную и позвонила, чтобы принесли чай.
Глаза Элли лукаво заблестели, когда она уселась на краешек старинного дивана.
– Я не говорила тебе, что хочу стать Путешественником Новой Эпохи?
– Не верь ни слову, Стела. – Тесс строго взглянула на Элли. – Она усердно учится, получает только отличные оценки и собирается поступать в художественный колледж.
– Элли вскочила с дивана и обняла Стеллу за шею.
– Дед говорил что-то насчет группы «Ю-Ту».
Стелла улыбнулась.
–
Стивен и Тесс переглянулись с облегчением. По крайней мере, на этот раз Джулиус выполнит свое обещание.
Принесли чай. Люк и Элли набросились на него, как беженцы во временном лагере.
– Вы не поверите, – сказала Тесс, – они только что пили чай со сливками и сэндвичами в самолете.
Пока все пили чай, Тесс огляделась. Килламалой просто удивительное место. Благодаря не только своим совершенным пропорциям и волшебным видам на море, но и картинам Огастеса Джона, Джека Йейтса, Уистлера, даже Люсьена Фрейда и Френсиса Бэкона, других современных художников.
Она взяла свою чашку и подошла к картинам. Пустынный пейзаж художника, имени которого она не знала, привлек ее внимание. Внизу была подпись: «Джулиусу с благодарностью за Вашу помощь и терпение». Да, искусство всегда проявляло в Джулиусе его лучшие качества. Стелла быстро поднялась со своего места:
– Почему бы вам не отнести вещи в коттедж? Люк может пойти взглянуть на лошадей, а Элли поможет мне украшать столы для завтрашнего обеда.
Спустя пять минут Тесс и Стивен уже взгромоздили свои сумки на двуспальную кровать заманчивого вида и выглядывали из окна. Коттедж стоял всего в нескольких ярдах от берега.
– Если мы поторопимся, то еще успеем застать закат, – сказал Стивен, открывая дверь.
Они сбежали к морю, вдыхая колючий соленый воздух. Ветер сбивал волосы в соленые спутанные пряди. Они прошли к широкому изгибу пустынного берега. Под ногами хрустела сухая галька, море с шумом ворочало мириады крошечных камушков, с каждой волной отступало и набегало вновь.
Пока солнце пряталось за горизонт, они успели дойти до своего любимого места – маленькой бухты Каури Бич. Тесс нравилось, что при каждом шаге ноги по щиколотку погружались в ракушки: островерхие розовые, серебристые, красновато-коричневые – они всегда напоминали ей миниатюрные корнуэльские пирожки. Местные жители говорили, что они приносят удачу.
Тесс заглянула в глаза Стивена и увидела там красный отблеск заката и еще что-то: голодное, бесстыдное желание, от которого ее тело напряглось в ожидании. Он дотронулся до ее руки.
– Пойдем назад, в дом.
Тесс засмеялась безрассудно, не понимая, что на нее нашло, ее рыжие волосы развевал ветер.
– Я не могу ждать. – Глядя ей прямо в глаза, он скинул плащ и бросил его прямо на ракушки. Они лежали под темнеющим небом, а море уносило прочь все их сомнения... Дальше, дальше, совсем далеко...
Элли первой спустилась вниз, одетая для праздника. Она стояла перед камином в гостиной в ярко-бирюзовом коктейльном платье и в чудовищной
– Элеонор, ты же не наденешь эти ботинки вечером? – воскликнула она.
– Но ботинки – это главное, – запротестовала Элли. – Они – антимодное заявление! – Она терпеливо смотрела на свою бабушку. – Без них люди могут подумать, что я серьезно отношусь к своей одежде.
Стелла смотрела на нее, не способная оценить все тонкости ретро-моды.
– Знаешь, – настаивала она, – если тебе нравятся старые вещи, давай поднимемся наверх. Она завела Элли в маленькую комнатку на верхнем этаже и раскрыла чемодан с расшитыми стеклярусом платьями двадцатых годов, принадлежавшими ее матери.
Элли взвизгнула от восторга и скинула свой чудовищный наряд на пол. Она перемерила несколько платьев и остановилась на облегающем, разукрашенном бисером, матово-розовом.
– Да, по крайней мере, в двадцатые годы одевались элегантно.
Стелла еще раз оглядела внучку и заменила ее жуткую шляпу темно-розовой заколкой из перьев. Потом отступила на несколько шагов и улыбнулась.
– Я так и думала, что они подойдут тебе, но, пожалуйста, Элеонор, – сморщив от отвращения свой аристократический нос, сказала она, – сними эти ужасные ботинки.
Тесс едва успела надеть новый шелковый кремовый лифчик, отбиваясь от попыток Стивена стянуть лямки и поцеловать ее розовые соски, когда в комнату вихрем ворвалась Элли в своем пышном убранстве, напевая веселую песенку. Заметив, что Тесс смущенно поправляет бретельки лифчика, она возвела глаза к небу.
– Ох, вы опять этим занимаетесь. Не понимаю, что с вами происходит последнее время. Надеюсь, вы предохраняетесь? Я умру от стыда, если мама залетит, в ее-то возрасте.
–Спасибо, Элли, довольно! – Тесс вытолкнула ее из комнаты. – Я буду благодарна тебе, если ты вспомнишь, что многие женщины рожают в моем возрасте своего первого ребенка!
В день торжества, несмотря на умелый надзор Стеллы, наступила полная неразбериха. К полудню установили тридцать круглых столиков в зале. Обычно Джулиус использовал этот зал под свою мастерскую, сквозь высокие окна лился превосходный северный свет. Каждый столик, рассчитанный на десять персон, был накрыт толстым покрывалом. Сверху постелили большие льняные ирландские скатерти, а потом еще и круглые розовые скатерти поменьше, стол сервировали белым тонкостенным фарфором, хрустальными бокалами и хрустящими большими салфетками.
В центре каждого столика оставили места для цветочных композиций, приготовленных Стеллой и Элли. Стелла терпеть не могла профессиональных флористов, которые любое торжество превращали в обед в модном клубе.
Наконец столики были накрыты и подвергнуты тщательному осмотру.
– Это, – пробормотала Стелла, – очень мило, но слишком предсказуемо. Нужно что-то еще, но я не могу понять, что.
– Я знаю, – торжественно объявила Элли и скрылась в саду с секатором.
Она вернулась с победным видом, с огромной охапкой плюща.