От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век)

Библер Владимир Соломонович

Начало моего - всеобщего - бытия - это начало бытия мне насущного, то есть не моего, коренным образом не моего бытия, - но без него я, или, скажу охлажденнее, - этот предмет - не может быть. Его - нет. Всеобщее и уникальное бытие индивида (предмета) - это не то, что у предмета есть, чем он владеет, но то, что насущно предмету. Здесь также существенно обращение самого понятия "реальное определение". Понять уникальное означает актуализировать его - к нему обращенную - потенциальную всеобщность. Но такая актуализация есть реальная актуализация уникального, индивидуального, - как всеобщего. Быть всеобщим означает - для единичного - свершить себя, актуализировать себя (культура) как всеобщее. Как насущное - миру, бытию, иным личностям.

Закончу это отступление весьма вольной философской гипотезой, может быть, даже своего рода философской фантастикой.

Если растение имеет вне себя бесконечный мир растительной жизни (весь бесконечный космос

для растения - это его alter ego), если для камня весь мир - механически-каменный, атомарно-физический мир твердого тела... то возможно предположить, что формирование человека есть формирование его мира, его форм сосредоточения, актуализации бесконечно-возможного бытия. Биологически ("два полушария"), далее, в обращенной на самое себя предметной деятельности... мир, окружающий человека, сосредоточивается, трансформируется - в момент рождения человека, в процессе созревания его расщепленного (на полушария) мозга, - в некий вечный, бессмертный, бесконечный, на человека обращенный, к нему обращенный "субъект", индивид, личность... Бытие и сознание человека - это со-бытие и со-знание двух бытий, двух сознаний индивидуально-человеческого и индивидуально-вечного, бесконечного, но в моем мозгу, в моем бытии завязанного, коренящегося. Эта мировая индивидуальность бесконечна, вечна, личностна... до тех пор, пока живет и мыслит этот малый, слабый, смертный человеческий иидивид. Смерть человека - смерть бессмертного Всеобщего Индивида. В этот момент в аморфное бесконечно-возможное бытие возвращается, расплывается и моя Вселенная. На бессмертный, вечный индивид - alter ego каждого человека; он и бессмертен, и вечен, и бесконечен каждый раз по-своему, в средоточии моего, индивидуального, особенного, этого бытия. Поэтому и общение индивидов есть одновременно общение "своих" вечностей, от-личних индивидуальных Вселенных. Каждый человек порождает, несет в себе своего собственного Судью и Свидетеля. И - гибелью своей - уничтожает Его. Наше бытие всегда двуобращенно: от меня - и мир; из мира (Всеобщего Индивида) - в меня, в мое малое бытие.

Думаю, очерченное мной со-бытие есть фантастическое, образное описание феномена культуры, в его всеобщем онто-логическом смысле. Сейчас несущественно, каков "механизм", или какова "органика", или в чем заключен "социально-логический" смысл этого феномена. Мне просто хотелось воочию ощутить исходный образ того, что означает "понимать уникальное как всеобщее"...

Теперь вернусь к основной теме.

Решающая - для феномена самодетерминации - встреча ("вольтова дуга") двух регулятивных идей - регулятивной идеи личности и регулятивной идеи моего-всеобщего разума - всегда происходит в - исходной для данной культуры - форме разумения, реализуясь в произведениях, конгениальных смыслу и замыслу этой культуры.

Так, "эйдетически" устремленный разум античного индивида, сказывающийся во всех сферах его деятельности, направлен на актуализацию бесконечно-возможного бытия - в его образе, - эйдосе, - внутренней форме и одновременно и в том же отношении он направлен на актуализацию - в момент "акме", в перипетиях трагедии - героической личности, способной осуществить такую актуализацию мира.

Так, "причащающий разум" индивида средних веков направлен на актуализацию бесконечно-возможного бытия как "всеобщего субъекта", в антитетическом тождестве "ничто" и "все"... и одновременно и в том же отношении этот разум направлен, ориентирован на формирование - в момент исповеди, в напряжениях "в-(о)-круге-храма-бытия" - средневековой личности - страстотерпца и мастера, способного в действиях, орудиях, целях своих актуализировать именно такую возможность бесконечно-возможного мира.

Так, разум индивида Нового времени направлен на актуализацию мира как предмета познания и - одновременно и в том же отношении - на актуализацию, в романном остранении, - личности автора, способного и мучительно жаждущего познавать мир и самого себя, то есть понимать вещи в их одиноком "само-по-себе-значимом" бытии. Способного - в действиях и в мысли своей актуализировать ситуацию паскалевского "мыслящего тростника".

В этом единстве (и противоборстве) двух определений (идей) самодетерминации нет ничего мистического. Каждый раз, в каждой культуре, такое единство исходно формируется в определенном (закрепленном в орудиях, в связях "всеобщего труда" и т.д.) замысле самоустремления всей нашей деятельности. Как формируется и как действует этот замысел, я сейчас не рассматриваю. Во всяком случае, мое описание "вершины" культурной линзы имеет рациональный смысл только в единстве с характеристикой ее "основания" и ее сходящихся "граней" (произведений философии, искусства и т.д.), переворачивающих собственное основание "корнями вверх".

Очень кратко я коснулся этого "переворачивания корней" и роста нашего сознания "корнями

вверх", когда говорил о тех исторических периодах, в которые экстенсивная деятельность, направленная "от человека - на внешние предметы", замыкается "на себя" и разум оказывается способен, даже "вынужден" стать свободным, коренным образом перестраивая свои собственные основания, цели и установки. Думаю даже, что те итоги подобных коренных трансформаций разумения, которые мы наблюдаем исторически, совсем не были предопределены. Эти итоги мы видим уже вошедшими в исторический оборот: от мифа - к логосу; от античности - к средневековому разуму и т.д. Но могло быть (разум в такие исторические минуты действительно свободен!) и другое переосмысление начал мышления; у истории всегда есть неиспользованные (вообще иные, чем состоялись) пути развития. Причем осмысление такого спектра (как реализованных, так и нереализованных - не вошедших в мысль возможностей разумения и сознания) - одна из основных задач историка культуры и философа культуры. Но будем пока говорить о совершившихся поворотах. Это - периоды, когда - если говорить вместе с Марксом осуществляется "единство изменения обстоятельств и изменения самой деятельности, то есть самоизменения" (это - периоды, скажу я, уже в отличие от Маркса, не столько социально вынужденных, сколько духовно свободных selbstschtatigkeit - революций). Понимаю, однако, что, поскольку я сейчас не развиваю этот тезис более детально, мое изложение, особенно в этом его, собственно философском, повороте, может выглядеть особенно трудным и загадочным. Но - приходится рисковать.

4. XX век и бытие в культуре

В XX веке, как я предполагаю, актуализируется не столько та или другая возможность бесконечно-возможного бытия, но актуализируется само бытие мира как бесконечно-возможного, актуализируется само сопряжение различных форм разумения, их диалог. Мир актуален как бесконечно "возможностный".

Сила самодетерминации, "социум культуры" оказывается - в потенции своей уже не "обочиной" (хотя и решающей для поворота основных дорог исторического развития), но - магистральным створом человеческого бытия - в постоянном противоборстве с силами детерминации "извне" и "из-нутра". (Собственно, этому тезису и посвящена вся статья.) Во всяком случае, ясно, что в таком сознательном сопряжении различных форм разумения, различных форм личностного горизонта сила самодетерминации резко возрастает. Индивид в XX веке уже не срастается (не может срастись) с какой-то определенной - одной - формой разума, с однозначной формой общения. Он обречен - если только сознательно не забивает волю своего сознания - быть свободным. Поэтому именно в XX веке и возможно сформулировать всеобщее - онто-логически значимое - определение культуры. Об этом я и говорил в первом очерке этой части.

Переформулирую это определение - более жестко и громоздко - еще раз. Конечный смысл культуры (как самодетерминации) - ее основания, граней, вершины - есть (апорийное - в античности; антитетическое - в средние века; антиномическое - в Новое время; парадоксальное - в XX веке)151 сопряжение, сосредоточение двух коренных регулятивных идей (разум - личность) в процессе решающего самоопределения и самоперерешения нашего сознания, деятельности, судьбы.

Однако такое - преувеличенно-завершенное - определение нуждается все же в неких оговорках и разъяснениях.

Первое.

Поскольку "идея" - очень трудное и ответственное состояние мышления, объяснюсь здесь до конца.

Я совсем не считаю, что регулятивные идеи личности и моего-всеобщего разума существуют в нашем живом сознании в какой-то однозначной понятийной форме. Это - некие предельные и изначальные импульсы, посылы мысли, обращающие наш дух - разум и волю - в русло самодетерминации, самопредопределения нашего сознания, деятельности, судьбы. В произведениях искусства, философии, теории, в нравственных перипетиях эти посылы реализуются, определяются, углубляются и - обращаются "обратно" на нашу волю - наш разум... Вообще, "идея" обычно и понимается в философии именно как такой исходный импульс разума, или, если сказать тавтологично, замысел мышления в долгом и целенаправленном (иногда тысячи понятий охватывающем) интервале его развития. Другое дело, что имеют в виду различные философы, говоря о таком замысле.

Предполагаю, что регулятивные идеи личности и изначального разумения существуют и сосредоточиваются в одно острие - с большей или меньшей мерой понятийной осознанности - у каждого нормального человека. И формируются они вовсе не произвольно, не "от бога". Челнок обращения присущ всей реальной жизни человека - его бытию и культуре. Исходная самоустремленность человеческой предметной деятельности необходимо - в конечном счете фокусируется в регулятивных идеях, в их неразрывном сопряжении. Сосредоточенный в этих целях разум-воля индивида изобретает изначальную свободу, обращается "на себя", оказывается способным перерешить и изменить смысл и замысел сознания, деятельности, судьбы.