От ненависти до любви путь труднее

Чуйко Анна

Мне было больно слышать такие слова, больно от того что отец винит себя, хотя я делала все, чтобы показать родителям как я счастлива. Поэтому я перебила маму:

— Папа никак не обошелся со мной, это звучит слишком, — жестоко? Но закончить мысль не удалось.

— Китнисс, но именно так он и говорит! Тот контракт ни на день не покидает его мысли. Он винит себе, в том что не смог уберечь семью, а расплачиваться за это пришлось тебе. И пока ты меня не перебила, твоя сегодняшняя новость должна стать ему бальзамом. Твой отец просто не может не увидеть, как вы счастливы сейчас

вдвоем.

— А разве раньше он этого не видел? Я же старалась никак не показать…— осознание, что я сболтнула лишнего, заставило меня прикусить язык и обдумать следующую мысль.

Однако сейчас я понимаю, откуда у меня привычка перебивать людей. Моя мама во второй раз перехватывает инициативу:

—Ты и не показывала. Главное, Даниель не замечал, что было скрыто за твоей игрой. И все равно это не останавливало его корить себя.

— А что насчет тебя?

— А что я? Ты съехала от нас практически сразу после помолвки. Да и, единственным человеком с кем ты делилась своими переживаниями и проблемами – были Хеймитч и твой отец. А я… Ты всегда говорила мне, что все прекрасно. — мама выглядела немного обиженной из-за этого.

— Но ведь, я не хотела вас беспокоить, поэтому…

— Я знаю, доченька. — снова прервала меня мама и притянула к себе в объятия.

У нас с ней редко были такие нежные трогательные моменты. Я была папиной дочкой. Зато с появлением Прим, маме было куда девать свою заботу и ласку. Если я отцовская копия, то Прим мамина.

— Однако это не значит, что я совсем ничего не знала. Мама Пита сообщала мне какие-то подробности, которые ты мне не говорила. Но и Кимберли недоговаривала. Может это и к лучшему? Ведь сейчас я полностью уверена, что вы замечательная пара и любите друг друга. — мы вместе вынесли блюда из кухни на веранду, где уже все расселись на свои места и над чем-то весело смеялись.

Если бы сейчас падала звезда, то я бы загадала:

«Пусть, так будет всегда»

Из-за стола увела меня Прим, под предлогом посмотреть ее новый научный проект для школы. Мы обе знаем, что нам есть о чем поговорить. Три года я жила в другом месте, пусть мы и часто виделись, всё же это уже не то.

— Я так рада за вас с Питом! Наконец, ты обрела то счастье, которое заслуживаешь. — сестра вместе с Хеймитчем знала как я не хотела замуж за Пита и изредка ловила меня в моменты моей слабости.

— Но на самом деле я еще хотела сказать, что ты стала более легкой— нахмурив брови и носик, продолжила Прим.

— Я тебя не понимаю?

— Со мной ты всегда была радостной, веселой и беззаботной. Ты была разной, но только со мной, — немного задумавшись, добавила, — и с папой.

— И? — не выдержала я.

— Вот! Иногда ты бываешь невыносима. Но такая ты для всех, прости, но это правда. Так вот для всех ты была ещё и очень серьезной. Ты не подпускала к себе близко окружающих, не так чтобы раскрыть душу. Тебя редко могли увидеть улыбающейся… И как раз легкой, воздушной. Но сейчас улыбка не сходит с твоего лица, ты стала такой счастливой, что это видно за версту. Раньше же ты предпочитала маску безразличия и холодности.

— Ты меня поражаешь.

Сколько тебе лет и куда ты дела мою Прим? — улыбаясь, парирую я и начинаю щекотать сестру.

— Да никуда я не делась! Остановись. — хохоча, Прим начинает отбиваться от меня.

На самом деле Прим такая и есть – беззаботная, но умная не по годам. Всегда такой была и поражала меня этим. И Утенок права, я действительно стала более открытой. Может быть не такой беззаботной, как Примроуз, ведь я по статусу не могу себе позволить быть такой, но близко к этому.

— А какие новости у тебя? Как съездила в лагерь? — интересуюсь я.

— Было очень круто! Мы с Самантой нашли кое-кого. Но не думаю, что это серьезно… — сестра прикусила губу и задумалась.

— Ты ведь от меня ничего не скрываешь? Потому что я не очень хочу проводить с тобой беседу о том как следует… вести себя с мальчиками.

— О Боже, Китнисс, скоро у тебя будет свой ребенок, тебе придется говорить об этом. — подняв брови, уколола меня блондинка.

— Знаешь, это сделает их любимая тетя, ведь ты собираешься стать врачом? — парировала я. — Ну, или это сделает Пит, он же мужчина. А если тебе не нравится такой ответ, то я плохой советчик в этом. У меня было от силы двое парней, за одного из них я вышла замуж и из-за хитрости мужа забеременела. — да, что же сегодня со мной?! Болтаю о чем надо и не надо…

— Так ты говоришь из-за хитрости?

—Прим! — возмущенно восклицаю я.

— Ну, Китнисс, я уже не маленькая. — не поспоришь.

—Пит подменил противозачаточные таблетки, на какие-то другие. — это все, что нужно знать Прим.

— Но зачем это ему? Я понимаю, между вами всегда были сложности… Но такие решения принимаются совместно. Я не понимаю причину такого поступка. Почему Пит поступил так не посоветовавшись с тобой? Должна быть причина, — видимо последний вопрос, она задала сама себе, но хотела получить ответ и от меня.

Однако хотела бы и я знать причину. Ведь когда Мелларк сообщил мне о подмене таблеток, я прервала его, так и не узнав, зачем ему это. От ответа меня спас наш отец. Он постучался в комнату и заглянул:

—Китнисс, Прим, у вас все в порядке? — мы переглянулись и дружно кивнули. — Прим, я бы хотел поговорить с Кит.

— Да, я пойду. Узнаю, может чем помочь маме.

— Мы не закончили. — напоследок кинула я сестре, имея в виду лагерь.

— Конечно. — и беспечно выпорхнула из комнаты.

Отец подошел ко мне и сел рядом на кровать. Он приобнял меня за плечи и прижал к себе, как делал в детстве, когда мне было плохо или я была расстроена. Только сейчас причина этому совершена не я. Сейчас волнуется отец. И мы оба очень скучаем друг по другу.

— Ты его любишь? — тихо начал папа.

— Да. — так же тихо ответила я, и это была не ложь.

— А Пит?

Что я могу ответить? Я уже столько лгала родным о том, что на самом деле происходит… Но сейчас, смогу ли я сделать это сейчас, сидя бок о бок с самым родным человеком? Сжав губы, у меня было большое желание пожать плечами — это бы и стало ответом. Ответом, который резанул по самому сердцу, не давая зажить старой ране.