От первого лица
Шрифт:
Когда мы остались вдвоём, Света поведала мне о том, что произошло ночью накануне. Всё началось с того, что к Махно нежданно, негаданно припёрлась его жена. Делала она это крайне редко, и сам Махно, и оба его сына, один из второго отряда, другой из пятого, её совсем не ждали. У Махно были грандиозные планы весело провести время в Бане со старшей пионервожатой, а какие планы были у его сыновей, никто не знал и не интересовался подобной мерзостью. Воду в баке нагрели ещё до приезда жены к Махно, а Люба посчитала крайне дурным тоном пропустить возможность лишний раз подмыться. Одной подмываться было как-то скучно, и Люба пригласила в баню Свету, но Света совсем не имела на тот момент желания подмываться на пару с Любой. Как только Люба ушла, Свете стало как-то скучно сидеть одной, и через минут двадцать она также пошла в баню. Не доходя до бани метров сто, Света увидела, что Люба вышла из бани и начала пристально куда-то всматриваться. Света тоже посмотрела в ту сторону, куда смотрела Люба, и увидела там моих дружков. Света перевела взгляд на Любу, однако та уже зашла в баню и закрыла дверь. Не прошло и минуты, как в дверь бани
Дым кольцами, облака и там и тут. «Знаешь, что Люба рассказала Махно? Держись за койку крепче! Она сказала Махно, что твои дружки её изнасиловали. Сука лживая», – сказала Света после весьма долгой паузы, ну а потом продолжила свой рассказ о том, что было ночью в бане. Света всё видела своими глазами, ибо она недаром была психологом и хорошо знала, где находится смотровая площадка вуайеристов. Само собой, Свете стало интересно, что будет твориться в бане, и она с риском свернуть себе шею залезла на вышку и стала наблюдать. Окошки в бане были открыты, что позволяло видеть кое-что, но в хорошем качестве. Минут пять в бане ничего не творилось, так как ареной действий был предбанник. Через пять минут после того, как Света стала наблюдать, из предбанника в баню вошли все действующие лица, причём абсолютно голые. Они веселились от души, особенно весело было Любе. Было совершенно ясно, что именно она была инициатором той оргии, которая и приключилась той ночью. Описание оргии из уст Светы было как бы более красочным, чем рассказ моих дружков, однако, повторять его я не вижу смысла, ибо лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, и когда я первый раз увидел порнуху, то сразу же вспомнил рассказ Светы.
Покончив с описанием оргии, Света добралась до самого главного. Только лишь она призадумалась о том, чтобы слезть с вышки, как в бане началось второе действие. На сцену вышел Махно. Скандал продлился минут пять, и Света успела спуститься с небес на землю и даже войти в предбанник. Психолог просто обязан вовремя вмешаться. Скандал удалось погасить, но Махно разжаловал Любу, а ещё и уволил её из Лагеря к ебени матери. Временно исполнять обязанности старшей пионервожатой была поставлена Света, видимо за то, что рассказала Начальнику всё то, что было на самом деле, а не то, что ему пыталась втереть Люба. Но на этом ещё не всё закончилось, но перед тем, как рассказать мне самое интересное, Света немного отклонилась от темы и спросила: «Скажи, только честно. Почему ты туда не пошёл вместе со всеми? Только не говори, что просто уснул». Я не хотел врать Свете по причине моей к ней симпатии и её подозрительно хорошего отношения ко мне, и всё рассказал ей про Лену ещё раз и со всеми подробностями. Честно говоря, я ожидал от Светы несколько иной реакции, но, как ни странно, получил полный одобрямс.
Света снова закурила и рассказала мне самое интересное. А ещё и дала пару советов. Самое интересное заключалось в том, что оскорблённая до глубины души Люба стала чрезмерно разговорчивой, ну и много чего наговорила. Судя по всему, мои дружки объяснили Любе, почему я не пошёл вместе с ними, а она выдала это всё Махно. Махно решил отложить эту проблему на завтра, ибо сегодня было и так до хуя неразрешимых проблем. Света мне присоветовала сегодня же оприходовать Лену по той причине, что завтра и меня, и Лену могут выкинуть из Лагеря. Совет был весьма дельным, и я его воспринял как категорический императив Канта, но и это было ещё не всё. Люба пошла к жене Махно и рассказала ей всё, что было и, чего не было, но Махно было на это насрать, ибо с женой своей он уж давно решил развестись. Проблема была в том, что в одну машину все изгнанные из Лагеря не помещались. Махно пошел решать транспортную проблему, изгнанные скопились в специальном отстойнике, но совершали наглые вылазки, особенно Люба. Увидев её, я просто обалдел. Её милую улыбку сменила гримаса обиды на весь Белый Свет и всё прогрессивное человечество, а её фигура вместо сексапила начала источать смрад. Мне казалось, что от неё воняет говном и мылом, и как результат всех этих метаморфоз, у меня выработалось стойкое отвращение к имени Люба.
Чтобы избавиться от неприятных чувств и мыслей, я разыскал Лену, и мне стало хорошо и спокойно. Лене было очень интересно, что за хуйня у нас творится, но я постарался уйти от разговора, пообещав ей, рассказать всё, но немого позже. Весь день мы с ней проболтались совсем без пользы, лишь только к вечеру зайдя в сельский лабаз, прикупили на последние деньги бутылку Фетяски, пачку Пегаса и шоколадку Алёнка. Слава Богу, что Лена не курила. В связи с тем, что в Лагере до нас никому не было никакого дела, мы основательно обнаглели, и ушли в палатку сразу же после ужина, однако ж, развратничать начали только после отбоя. Смена заканчивалась в понедельник, так чего бояться в ночь с субботы на воскресенье? Правильно, вот мы ничего и не боялись. Не успели протрубить отбой, как Лена сама сняла трусы. Что было дальше догадаться не так уж трудно, но мне кажется, что никто не догадается. Я тоже не догадывался, пока сам не попробовал. Во всем виноваты кровати. Такие, блядь, железные кровати с пружинными матрацами. Ни дать, ни взять. Точнее дать можно, а вот взять не получается. Ладно, если бы Лена была бы такой же блядищей как Люба, но так у неё тоже было в первый раз.
Промучившись почти до семи утра, я осознал, что, несмотря на несколько оргазмов ручной работы, Лена так и осталась девственницей. У нас было всё, даже более чем всё, всё кроме внедрения. Обидно, но мы не расстроились, ибо в Москве у меня была деревянная кровать с нормальным матрацем, а кроме того, у нас была впереди ещё одна ночь, правда без Фетяски. Надежды юношей питают, но не всех. Меня надежда обманула. Сразу же после завтрака в Лагере зачем-то нарисовались родители Лены и забрали её, не дав даже толком попрощаться
После ужина безумное желание покурить приобрело размеры вселенской катастрофы. Весь прикол был в том, что пионеры делали вид, что все до одного они некурящие, а вожатые сильно недолюбливали всю нашу троицу, ну и меня в отдельности. Стрельнуть спички можно было у Махно, Любы или Светы. С Любой было всё ясно, она уже была в Москве, Махно пребывал в дурном расположении духа, а Светы я не видел за весь день ни разу. Из двух зол я выбрал наименьшее и пошёл к Свете. Света жила в одном домике с Любой, пока Люба ещё была старшей пионервожатой, но теперь в Любиной комнате было темно и пусто. У Светы свет в наличии имелся, что давало надежду на наличие самой Светы. Я постучал в дверь и услышал голос Светы: «Входи уже! Ну сколько ж можно тебя ждать?» Мне стало очень интересно, кого это ждала Света, и я вошёл. Света нисколько не удивилась моему появлению и предложила мне сесть к журнальному столику. Создавалось впечатление, что Света ждала именно меня. Я скромно присел и огляделся вокруг. На столике стояла бутылка Фетяски, точнее то, что от неё осталось. Кроме Фетяски в нашем Сельпо можно было купить только Вермут Розовый Крепкий, напиток не самый пригодный к употреблению. Мне было весьма приятно, что Света хорошо разбиралась в алкогольной продукции эпохи застоя.
Душевное состояние Светы назвать трезвым не было никакой возможности. В таком состоянии я её ещё ни разу не видел. Не то, чтобы она была пьяна в мясо, отнюдь нет. Степень опьянения была весьма умеренной, но вместо волевой умной женщины я увидел нечто среднее между Леной и моей бывшей косоглазой дамой и с лёгкими нотками Анны Карениной. Света разлила вино по стаканам и выдала не совсем понятную мне глупость: «Сегодня исполняется ровно год, как померла Дженис Джоплин, давай её помянем». Конечно, ведь я мог ошибаться, но Дженис умерла раньше Джима Моррисона, ну а он умер в начале июля семьдесят первого года, то есть уже более двух лет назад. Это я знал совершенно точно. У меня был журнал «Америка» с большой статьёй про группу Doors за семьдесят первый год. Там были ноты и слова песни «Crystal Ship» ну и каких-то ещё песен. Хрустальный Корабль мы пытались играть, и даже почти сыграли, а про Моррисона и Джоплин я хорошо помнил. Очень уж было их жалко. Я не стал спорить с пьяной женщиной и немедленно выпил. Света аналогично немедленно выпила и добавила ещё более непонятную чушь: «Я померла три года назад». Чтобы не сойти с ума, я вспомнил, что пришёл за спичками. Света протянула мне свою зажигалку, да вымолвила не совсем уверенно: «Дарю. Возьми, у меня их ещё есть». Я закурил, и тут наступила пауза. Долгая и противная пауза, похожая на запор.
Света решила держать паузу до победного конца, а я же силился вспомнить, где это раньше я мог видеть эту зажигалку. Такой огромный Кирогаз с небольшой вмятиной на крышке. Редкий экземпляр, такую не каждый день увидишь. Света тоже закурила и нечаянно вспомнила, что она ещё работает в Лагере психологом, и в результате воспоминаний начала выпытывать у меня, что я сделал с Леной. Не могу сказать, что я сильно хотел обсудить со Светой эту тему, но, тем не менее, я ей рассказал всё, причём со всеми пикантными подробностями. Чтобы обсудить все мои проблемы с Леной, пришлось открыть вторую бутылку Фетяки, которую Света извлекла из-под кровати. Хорошо, что это был не Вермут Розовый Крепкий. Когда с Леной было покончено, Света неизбежно переключилась на Любу и спросила, не хотел бы я выебать Любу. Я честно ответил, что после того, что было, я о ней даже слышать не хочу. Не то, что меня смутила оргия, это мне было по барабану, а вот то, что она начала болтать, когда её взяли за жопу, вот от этого меня тошнит, не люблю, когда так нагло врут и выкручиваются. Света поддакнула, но настойчиво переспросила: «Ну а до того как, хотел ли ты её выебать?». Пришлось мне честно сознаться, что Да. Снова пауза, и снова немедленно выпили.
После паузы Свету снова понесло: «Блядь! Горе от ума. Дурам жить проще, а тут три года псу под хвост. Чем я хуже этой Любы? Махно с ней спал, ты хотел её выебать и просто не успел этого сделать. Твои дружки её выебли во все дыры, а я тут сижу и жду как идиотка. Я тебе совсем не нравлюсь? Чем я хуже твоей Лены?» Мозг мой начал плавиться. Честно говоря, я не понимал, что мне делать, и совсем не знал, что говорить. Света мне очень нравилась, но я совсем не воспринимал её как объект полового влечения. Типа, как старшая сестра или как просто друг, если уж не психолог, но мысли о том, чтобы ей впендюрить, мне в голову как-то совсем не приходили. Я смотрел на Свету и совсем не узнавал её. Передо мной сидела не та Света. Совсем не та. Вместо металлического блеска в её глазах я увидел слёзы. Я совершенно не стеснялся при Свете курить или называть вещи своими именами, а тут я впал в ступор. Света выпила пару глотков и зашептала: «Честно говоря, и ты, и Махно, Вы оба ни в пизду, ни в Красную Армию, но других тут нет. А ждать нет сил. Я тут так решила, что кто первый ко мне придёт, тому и дам. Вот ты пришёл и сидишь как мудак, и взять не можешь». Света встала, и я встал. Как-то очень мне захотелось уйти в свою палатку, но что-то пошло не так.