От прокурора до «контрреволюционера»

Гальченко Андрей

О всяком произведенном органами ГПУ аресте уведомление прокурору подлежало направлению в четырнадцати суточный срок. Прокурор или его помощник, ведавший надзором за органами ГПУ, обязывался не реже одного раза в месяц проверять правильность содержания лиц во всех без исключения местах предварительного заключения, находившихся при органах ГПУ. При обнаружении арестованного, содержавшегося более 14 дней без предъявления обвинения, прокурорам предписывалось предложить органам ГПУ немедленно предъявить таковое, а в случае неисполнения в течение суток – освободить лицо. Обязанность по освобождению возлагалась на прокурора и в случае истечения двухмесячного срока со дня ареста, если органами ГПУ не было испрошено разрешение ВЦИК на дальнейшее

содержание под стражей. Предполагалось, что такое разрешение должно было быть получено к моменту истечения трехмесячного срока.

Органам ГПУ также указывалось возбуждать через ГПУ перед президиумом ВЦИК ходатайства о продлении срока следствия, как и содержания под стражей, по делам о контрреволюционных преступлениях и военном шпионаже.

Согласно же действовавшим в то время положениям УПК предварительное следствие должно было быть закончено в течение двух месяцев со дня объявления подозреваемому лицу постановления о привлечении его в качестве обвиняемого. При невозможности закончить следствие в двухмесячный срок предусматривалось только сообщение прокурору о причинах, задерживавших окончание следствия.

В соответствии с внесенными в 1929 г. в УПК изменениями предварительное расследование по делам о контрреволюционных преступлениях должно было оканчиваться в двухмесячный срок с начала расследования. Продление допускалось лишь на срок не свыше одного месяца с разрешения краевого (областного) прокурора по его мотивированному постановлению. Право дальнейшего продления срока принадлежало прокурору республики.

Исключительным случаем была введенная в 1934 г. в УПК норма о необходимости завершения следствия по делам о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти в срок не более десяти дней.

Сроки содержания под стражей по делам о контрреволюционных преступлениях Уголовно-процессуальным кодексом не оговаривались, поскольку заключение под стражу в качестве меры пресечения могло быть применено по мотивам одной лишь социальной опасности данных преступлений. С 1923 г. только в тех случаях, когда заключение под стражу избиралось исключительно в виду опасения, что обвиняемый, находясь на свободе, будет препятствовать раскрытию истины, содержание обвиняемого под стражей не могло продолжаться более двух месяцев. В особо сложных делах этот срок с разрешения прокурора, наблюдавшего за следствием, разрешалось продлевать на один месяц.

В отношении прокуроров, а также ряда других категорий лиц предусматривался особый порядок арестов. В соответствии со специальным Декретом ВЦИК, СНК РСФСР от 16 ноября 1922 г. [20] никакие органы власти не могли производить аресты прокуроров и их помощников, председателей и членов революционных трибуналов, председателей и членов президиума совета народных судей, а также народных судей и следователей без предварительного разрешения (в особо исключительных случаях – при условии одновременного извещения):

20

Декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 16 ноября 1922 г. «О порядке ареста прокуроров, их помощников, председателей и членов революционных трибуналов и советов народных судей, народных судей и следователей» // СУ РСФСР. 1922. № 77. Ст. 960.

– прокурора республики – при аресте прокуроров, председателей трибуналов и советов народных судей;

– губернского прокурора – при аресте помощников прокурора, членов революционных трибуналов и президиума совета народных судей, а также народных судей и следователей.

Виновные в неисполнении этого Декрета подлежали привлечению к уголовной ответственности вплоть до применения высшей меры наказания.

Сотрудникам ГПУ (а позже ОГПУ) не нравилось внимание прокурорских работников к их

деятельности, и они всячески добивались отстранения прокуратуры, действовавшей все более активно, от надзора за следствием в ОГПУ. В то же время прокуроры видели необходимость усиления прокурорского надзора за действиями органов госбезопасности.

В отчете о работе Прокуратуры по надзору за органами ОГПУ за 1931 г. отмечалось, что методы надзора прокуратуры за делами ОГПУ в течение последнего года были значительно изменены. Если раньше, следуя утвержденной 1 ноября 1922 г. НКЮ и ГПУ инструкции прокурорскому надзору по наблюдению за органами ОГПУ, прокуратура ограничивалась исключительно формальным наблюдением за производством следствия, то в течение последних лет надзор этот осуществлялся главным образом по существу. К тому же в силу массовости операций, произведенных органами ОГПУ в 1931 г., проверка прокуратурой дел по существу приобретала особо актуальное значение, так как массовость этих операций вела к недостаточно полному расследованию и упущениям по делам [21] .

21

История сталинского Гулага. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов: В 7 т. Т. 1: Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 117–123.

В своей работе и в работе периферийных прокуроров Прокуратура при ОГПУ требовала:

а) проверки материалов в процессе предварительного следствия с тем, чтобы до окончания дела дать необходимые указания по отдельным делам;

б) недопущения случаев неосновательного привлечения к уголовной ответственности;

в) особо осторожного подхода к привлечению за контрреволюционные преступления середняков, бедняков и других социально-близких слоев с тем, чтобы исключить случаи неосновательного возбуждения преследований в отношении этих категорий и тем более осуждения их по недостаточно проверенным материалам;

г) осуществления особо тщательного контроля по делам, возбуждаемым в отношении членов ВКП(б) и инженерно-технического персонала;

д) надзора за соблюдением установленных законом сроков расследования и содержания подследственных под стражей, а также соблюдения порядка продления сроков;

е) особо тщательной проверки обвинительных заключений в смысле соответствия их следственным материалам перед постановкой законченных дел на внесудебное рассмотрение.

Благодаря секретной Инструкции ЦК ВКП(б), СНК СССР от 8 мая 1933 г. о прекращении применения массовых выселений и острых форм репрессий в деревне [22] приняты меры к упорядочению арестов, которые могли быть производимы только органами прокуратуры, ОГПУ или начальником милиции. Воспрещалось производство арестов лицами, на то не уполномоченными по закону.

22

Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–

1939. Документы и материалы: В 5 т. Т. 3: Конец 1930–1933 / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. М., 2001. С. 746–750.

Дело в том, что сложилась ситуация, когда в отношении лиц, не имевших особого статуса, полномочия арестовывать на деле брали на себя все, кому так самим казалось целесообразным: председатели райисполкомов, районные и краевые уполномоченные, председатели сельсоветов, колхозов и колхозных объединений, секретари партийных ячеек и прочие.

Для производства ареста следователям требовалась предварительная санкция прокурора. Аресты, производимые начальниками милиции, должны были быть подтверждены или отменены районными уполномоченными ОГПУ или прокуратурой по принадлежности не позднее 48 часов после ареста.