От Самары до Сиэттла
Шрифт:
В 1985-1993 гг. работала в институте философии и права Академии наук Молдавской ССР (г.Кишинев), в 1991 г. защитила диссертацию на степень кандидата философских наук. С 1995 г. в Уральском педагогическом университете, а затем в Российском государственном профессионально-педагогическом университете (г.Екатеринбург). В 2003-2005 гг.
– профессор кафедры теоретической и экспериментальной психологии.
Т.А.Муравицкой опубликованы 54 научные работы, среди них две монографии по истории русской философии и педагогики 19 в., несколько хрестоматий по педагогической антропологии в России, статьи по истории русской философии,
В настоящее время проживает в США, является членом Американской ассоциации славянских исследований (The American Association for the Advancement of Slavic Studies), Американской ассоциации женщин-исследователей славянских культур (The Association for Women in Slavic Studies), a также членом Американской ассоциации независимых исследователей (National Council of Independent Researchers).
* * * * *
Для Музея истории города Самары публикация воспоминаний К.Н.Неклютина, накануне 120-летия со дня избрания его отца, Н.Г.Неклютина, на пост Самарского городского головы, является знаменательным событием.
А.Ю. Чухонкин,
директор Музея истории города Самары
К.Н. Неклютин
От Самары до Сиэттла
Вадиму Константиновичу Неклютину
ПРЕДИСЛОВИЕ
Единственная цель этих воспоминаний - дать некоторое представление о прошлом нашей семьи и о тех, кто был с ней связан.
Если ты когда-нибудь будешь в России, то эта книга, может быть, поможет тебе найти родственников и понять, кто они; это также поможет тебе найти и осмотреть наши бывшие владения. У меня нет намерения осветить только те факты, которые дают повод для привлечения внимания. Доброе прошлое не имеет особого влияния на настоящее, а также не сможет определить твоё будущее. Дело не в том, насколько успешны или неуспешны были твои предки: ценность человека определяется только его собственными качествами.
ПРЕДКИ СО СТОРОНЫ ОТЦА
Прежде всего я хочу описать семью моего отца, семью матери, а затем - мою собственную жизнь.
Предки моего отца происходили из Новгорода, древнего города на северо-западе европейской части России. В XIV-XV вв. это был центр огромной территории. Новгородцы были искусными моряками, хорошими купцами. И как гласит легенда, свои купеческие вояжи вниз по Волге они сочетали с грабежами лодок, которые они встречали во время своих длинных и опасных путешествий.
В определённом смысле, Новгород был республикой, управляемой гражданами. Все политические, финансовые и выборные дела решались на собрании граждан, а голосование проводилось открыто и устно. Если “да” не перекрывало “нет” силой голосов, тогда вопрос решался в кулачном бою на мосту через Волхов. Для этого группы голосующих расходились по противоположным берегам реки и затем встречались на середине моста. Партия, вытесненная с моста, считалась проигравшей. В конце XV в. великий князь московский Иван III подчинил себе вольный Новгород и присоединил его к московским землям.
В это время другие русские земли подвергались набегам татар, которые вторглись
Татары были объединены в две группы. Одна находилась в Астрахани на Волге, около Каспийского моря, другая - вокруг Казани как столицы. Казань была расположена на Волге, недалеко от Москвы и близко к Нижнему Новгороду, расположенному при слиянии Оки и Волги.
Для защиты русских земель необходимо было окончательно разбить татар, что и сделал московский царь Иван Грозный в середине XVI в.
Политика русских времён царя Ивана Грозного заключалась в том, чтобы укрепить свою независимость от монголо-татар. Для этого было необходимо построить деревни и небольшие форпосты для защиты от татарских набегов. Иван Грозный с этой целью приказал построить такие укреплённые посты на правом берегу Волги, напротив Казани. Пять семей были посланы для этого из Новгорода: четверо из новгородской слободы и одна - из самого Новгорода. Эти семьи осели в деревне Услон. Позднее образовалось две деревни - Верхний Услон и Нижний Услон. Наши предки были из этих семей, и Иван Грозный не ошибся, приказав новгородцам поселиться так близко от новой, хорошо защищённой столицы татар, Казани.
В это время фамилия нашей семьи была Воробьёвы. Это были “государственные” крестьяне, поэтому могли свободно переезжать с места на место. Они перебрались на Волгу, стали заниматься сельским хозяйством, но были свободными в то время, когда царь Борис Годунов учредил крепостное право.
Жители Услона были “государственными” крестьянами, и они не обязаны были служить в армии до того времени, как Александр II приказал служить всем. Эти крестьяне могли свободно переезжать с места на место с того времени, как угроза со стороны татар исчезла, и русские начали продвигаться на восток, за Волгу.
Я не располагаю большой информацией о жизни наших предков в XVII-XVIII вв. Но слышал, что многие из наших предков избирались для службы в качестве писарей, старост деревни. Видимо, они были грамотными в то время, когда большинство крестьян не умели ни читать, ни писать. Кто-то из нашей семьи ещё в XVII в. переехал в Москву и стал там дьяком.
В XVIII в. один из наших предков сменил фамилию. Он был необычным человеком, делая то, что обычно не делали, шёл против мнения большинства. Он хотел отличаться от других, это сказывалось даже в его манере одеваться: например, он носил меховую шапку и шубу весь год, говоря, что они предохраняют как от холода, так и от жары. Из-за этих странностей он получил издевательскую кличку “Михрюй”. По мере его старения, рос его авторитет, и его стали называть уважительно “дядя Михрюй”. И согласно легенде, он стал кем-то вроде судьи в деревне и советчиком для тех, у кого были какие-то затруднения.
Его дети уже не носили фамилию Воробьёвы, а стали называться Михрютины, и постепенно это превратилось в фамилию нашей семьи. Именно особость Михрюя была причиной того, что его семья с гордостью стала носить другую фамилию, отделившись от клана Воробьёвых.
В детстве я слышал об особом уме дяди Михрюя, который позволял ему быть судьёй в деревне, но я не придавал этому значение, обратив внимание только на то, что истории о нём рассказывались в семье на протяжении ста лет после его смерти.