От счастья не убежишь

Лэмпмен Каролин

– Медовое печенье? – У Джоша загорелись глаза. – Бежим, Стефани! Спорим, я тебя обгоню!

– Беги один, Джош, мне надо поговорить со Стефани. И оставь нам хоть немножко!

Джош пулей вылетел из конюшни. Стефани нервно похлопала Зорьку по холке. Коул не замечал ее почти шесть недель, а теперь вдруг захотел поговорить. С чего бы это?

Коул потер усы. Он не знал, как начать разговор о том, что его мучило. Все эти недели его неотступно преследовали грустные глаза Стефани. Почему она грустит? Коул боялся, что знает причину.

– Что

тебе нужно, Коул?

– Нам надо поговорить о том, что случилось в сторожке.

У Стефани сжалось горло, и она невольно прикрыла глаза. Память о той ночи сверкала в ее душе, словно драгоценный камень. При дневном свете он потеряет свой блеск.

Коул нерешительно откашлялся.

– Та ночь могла иметь последствия... – нерешительно начал Коул.

– Не волнуйся, – отрезала Стефани. – Никто ничего не подозревает. Твоя репутация, как и моя, чиста как стеклышко!

– Я не об этом. – Он досадливо вздохнул и решил зайти с другой стороны. – Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

– А ты... видишь ли, ты могла... а, черт! Ты не беременна? – Прямой вопрос был произнесен, и лицо Коула омрачилось.

Тихий вздох вырвался из груди Стефани.
– Нет.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Через два дня после возвращения... словом, я точно не беременна.

Коул чувствовал страшное облегчение – и вместе с тем непонятную досаду.

– Слава Богу. Значит, жениться нам не обязательно.

Стефани отшатнулась, словно ее ударили.

Глаза ее потемнели от боли. У Коула отчаянно сжалось сердце.

– Я... я не то хотел сказать. Просто... мы же не знаем, кого и что ты оставила. – Он хотел рассказать ей о Джеймсе, – но слова застряли у него в горле. – Это было бы нечестно, – совсем смешавшись, закончил он.

– Я понимаю, что ты хотел сказать. Жаль, что ты не спросил меня раньше. – Она гордо выпрямилась и на негнущихся ногах пошла к дверям. – Столько времени волновался попусту.

– Стефани, погоди!

Но она лишь плотней запахнула пальто и вышла, не оглядываясь.

– А, ч-черт! – прорычал Коул и со всей силы треснул кулаком по мешку зерна. Вдруг ему послышался какой-то шум. Коул обернулся и всмотрелся в темный угол. От стены отделился Леви.

– Ты все слышал?

– Слышал. Похоже, вы со Стефани в сторожке играли не только в шахматы.

Лицо Коула потемнело.

– Я не хотел. Так получилось.

Проведя языком по краю бумажки, Леви заклеил сигарету и полез в карман за спичками.

– А как насчет мужа?

– Мужа, похоже, нет – по крайней мере, мужа в истинном смысле слова.

– Как так?

– Она была девушкой. – Коул сжал кулаки. – Можешь не говорить, что я мерзавец, сам знаю.

Леви прислонился к калитке стойла и спокойно следил глазами за плывущим по конюшне сигаретным дымом.

– Ты что – ее изнасиловал?

Коул опешил.

– Боже правый, конечно, нет! И ты мог подумать...

– Успокойся,

я так и не думаю. Просто напоминаю, что она тоже этого хотела. Когда вы вернулись, она сияла от счастья и, кажется, не слишком оплакивала утраченную невинность. Верно?

– Верно.

– Она, должно быть, вспоминала об этой ночи с восторгом. И вдруг ты объявляешь, что это все глупая ошибка.

– Это не так.

– Звучало именно так. Теперь она небось забилась в укромный уголок и ревет в три ручья. – Он стряхнул пепел и взглянул на Коула. – Один из нас должен пойти к ней. Вообще-то ты: но, если не хочешь, пойду я.

Несколько секунд Коул свирепо смотрел на брата, затем повернулся на каблуках и вышел. Леви усмехнулся. Что бы Коул ни выдумывал, ясно одно: к Стефани он неравнодушен. Леви затушил сигарету и отправился есть медовое печенье.

Стефани в полном отчаянии лежала ничком на кровати. Она прекрасно понимала, что не вправе делать Коула соучастником своего преступления. Зачем она нашла эти проклятые деньги? Вбежав в спальню, Коул увидел, что ее плечи содрогаются от рыданий.

– Боже, Стеф! – воскликнул он и сжал ее в объятиях. – Я совсем, совсем не хотел тебя обидеть. Я просто обрадовался, что тебе не придется больше страдать из-за меня.

– Я не страдала, – глухо ответила она, уткнувшись лицом ему в грудь.

– Еще нет: но, может быть, настанет время, и ты возненавидишь меня за это. – Он крепче прижал ее к себе. – Мне следовало попросить прощения, но все не мог себя заставить.

Она вырвалась и сердито взглянула на него.

– Это была лучшая ночь в моей жизни. Если ты только попробуешь просить прощения – клянусь, я... Я вобью извинения тебе в глотку! – вспомнила она самую страшную угрозу Джоша.

– Я тоже не могу забыть эту ночь. – Коул улыбнулся и стер с ее щеки последнюю слезу. – Если не это, то что же тебя огорчает?

Секунду она молча смотрела на него, потом опустила глаза.

– Я хочу, чтобы мы по-прежнему были друзьями.

– Вот те на! – Коул был и вправду ошарашен. – А разве мы не друзья?

– Ты совсем со мной не разговариваешь. – Стефани упорно рассматривала пуговицу у него на рубашке. – Даже в шахматы не играешь.

Он поднял ее голову за подбородок.

– Стеф, как только я тебя вижу, мне страшно хочется тебя поцеловать. И не только поцеловать... А такие отношения продолжать нельзя.

– Я просто хочу, чтобы ты... чтобы ты ко мне хорошо относился.

– Об этом не беспокойся. – Он снова притянул ее к себе, под защиту сильных рук. – Я к тебе очень хорошо отношусь. Даже слишком.

В следующий четверг Кейт и Стефани поехали в поселок. Стефани первый раз попала в местный магазин и пришла в восторг. Здесь можно было купить все: от плуга до ленты в косу.

Бродя вдоль полок, Стефани увидела изящную керамическую чашку. Она сняла ее с полки и поставила на прилавок.