От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник)
Шрифт:
– Строятся новые электростанции.
Мы видели блюминг. Раскаленная стальная болванка, попав сюда, словно превращается в игрушку. Рычаги толкают ее по роликам, и вот она попадает на обжимы... Минуты через две болванка уже превращена в длинный брус. И брус этот, как мыло, разрезают на части ножи.
Но что бы мы ни смотрели, внимание снова обращалось к мартенщикам - к этим людям бушующего огня. Николай Александрович проговорил:
– Эти люди ни на фронте не сдадут, ни здесь. Закалились.
2.
Директор часового
– Ну, приехали мы сюда. В спешке, конечно. То не захватили, другое не захватили и стояли вот так же, как эта "эмка", - показывает он на легковую машину у подъезда, без мотора, без фар и без колес.
– А тут еще людей нет. Приехало человек триста, а надо очень много. Где взять людей? Да ведь людей-то каких! Мы ведь не сапожные колодки работаем!
Что делать? Пошли к школьникам. Летчиков, мол, вы любите? Любим, кричат. Та-ак. А танкистов любите? Любим, кричат. Ну, вот, тогда айдате к нам, учиться будем. И повалили. Честное слово, повалили.
Но уже и без честного слова директора было ясно, что в цехах главным образом работают подростки.
Директор подошел к девушке. Она маленькая, золото-головая. Лицо все обсыпано веснушками - веснушки на носу, на щеках и даже на подбородке. Это ей очень идет, но она-то, видимо, от этого страдает. Как только мы подошли к ней, она ладошкой прикрыла лицо.
– Ах, дочка, дочка! Молодчина ты у меня. Как, программу выполняешь?
Девушка вспыхнула, опустила глаза и еле слышно:
– Выполняю, Иван Иванович.
– А ты громче, громче об этом говори. О славе ведь говоришь, о хорошем деле. На весь цех крикни: программу, мол, выполнила!
– Вот когда перевыполнять буду, тогда и крикну, - еще тише говорит девушка.
Она этим даже как-то озадачила директора. Он чуточку постоял около нее молча, затем подхватил:
– Ой, молодчина!
– И продолжал: - Да они у нас тут все такие. Есть, кто всей семьей работает. Например, Чесалкины. Мать, дочки, сыновья. А хотите, я вам покажу наши знаменитые автоматы? О-о-о! Это чудо-машины.
И вот мы в новом цехе. Тут в ряд стоят станки. Их очень много, но сами они будто игрушечные.
– Вот на этот, на этот подивитесь, - говорит директор и подводит к одному из автоматов.
– Смотрите, какой он сердитый.
И в самом деле, станок работает как-то сердито, напоминая щенка, которому впервые попала в зубы кость, и он грызет ее, ворчит, боясь, как бы у него эту кость не отняли.
– Здорово! Что он делает?
– Деталь для камней, - отвечает паренек у станка.
– А ну, покажи эту деталь, - просит директор и громко хохочет.
Паренек что-то несет на кончике пальца. Показывает:
– Вот, - говорит он весьма серьезно, - деталь.
– Но и сам он не видит этой детали, на пальце у него какая-то черненькая крошка.
– Это надо под
– И директор дает лупу.
Мы смотрим через лупу. Действительно, какой-то ободок.
– Для чего он?
– Для камней. Мы же вырабатываем часы - часы для танков, для самолетов, для кораблей. Вот камешки и вставляются в эти ободки. Посмотрите, какие часы.
Директор пригласил в помещение, открыл шкаф. Оттуда повеяло холодом, и там мы увидели заиндевевшие, поседевшие часы для самолетов, для танков.
– Морозом испытываем. А тут вот жарой. Второй шкаф был полон нестерпимым жаром.
– А это вот, - директор осторожно взял в руки огромные круглые часы, это морской хронометр. Вот какие штуки мы тут делаем.
3.
Все время, пока мы были на часовом заводе, Николай Александрович молчал. Молчал он и потом, когда пересекли на машине город, выбрались на снежную равнину и вскоре очутились в сосновом лесу. Освещенный фарами лес казался богатырским...
Наконец машина остановилась у новых ворот. Николай Александрович, выбираясь из машины, вдруг заметно заволновался.
– Тут туляки...
– пробормотал он, заметив мой удивленный взгляд.
Где-то совсем недалеко от нас раздалась пулеметная очередь. Затем вторая, третья. В другой стороне, тоже неподалеку, загрохотали пушки.
– Что это?
– Испытание. Так вот и день и ночь, - ответил Николай Александрович, входя в помещение, залитое электрическим светом. По всему было видно, что здание построено совсем недавно: потолки еще светились золотистыми сосновыми переплетами. Это сборочный цех. Тут было неожиданно тихо. Только слышно, как за барьером, в соседнем цехе, урчат, шипят, царапают станки, оттачивая нужные детали.
– Как здесь просто все, - замечаю я.
– Просто?
– Он покачал головой.
– Нет. Очень сложно. Ну, например, пулемет. Он дает шестьсот выстрелов в минуту - это значит, шестьсот раз в минуту все детали приходят в движение. Да еще в какое движение! Вы понимаете, какие должны быть детали? Ведь это то же самое, что часы, но гораздо серьезней. И вот какая-нибудь деталь на испытании заела... Тогда шарь по всему заводу - кто и где сплоховал. Иногда у всех инженеров головы вспухнут. Это и понятно, есть рабочие-то еще неопытные. На десяток туляков - сотня новых, здешних, месяцев десять назад пришли на завод.
– И как работают?
– Хорошо! Вы поговорите вон с тем рабочим. Фамилия его Лезаров. С ним недавно случилось такое: надо было обработать одну деталь, такую, без которой мог бы остановиться весь завод. Сменщик его заболел. И Лезаров не ушел от станка. Он стоял день, потом второй. Начали пухнуть ноги. Тогда он разулся и стал на пол босыми ногами... А своего-таки добился.
Я подошел к станку, за которым работал Лезаров. Он высокий, широкий в плечах, но с лица худ.
– Устаете?
– спросил я и тут же понял, что вопрос мой наивен.