От Стамбула до Парижа
Шрифт:
– Почему сама не закажешь?
– Я занята.
– Я тоже, – мой стол уже стонет под весом всего, с чем мне нужно разобраться.
– Я – мать-одиночка с двумя детьми и бизнесом, – ощетинилась Эми. – И это я придумала подарок. Свою часть я сделала.
– Ладно, – уступила я, копируя ссылку в документ в папке «Дела», которая только росла и росла в размерах.
– Так, что у нас по одежде? – почти что пропела сестра.
Я взглянула на себя.
– Черные штаны и зеленый свитер, а что?
– Нет же, глупышка. Что ты наденешь сегодня на важный
– Откуда ты про него знаешь?
– Мама рассказала.
– Это просто ужин, – сказала я, выводя буквы «Э» и «Ч» в своем блокноте и обводя их в кружок.
– А вот и нет. Это ваша третья годовщина, и он ведет тебя в ресторан «У Пьера». Я посмотрела в интернете, и чтобы туда попасть, нужно бронировать за три месяца. Он точно сделает тебе предложение.
Вот тут мне уже нечего сказать. От вещи номер три у меня голова кругом идет. Всю неделю Чарли оставлял записки по квартире, напоминая мне о грядущем ужине. Сегодня, когда я проснулась, этот стикер был прикреплен к его подушке. Чарли рано выехал на работу, поскольку он занимается крупным судебным делом по поводу одной корпорации, и перед уходом я его так и не видела. Я сняла записку с монитора компьютера.
Сегодня вечером! Увидимся в ресторане. Люблю тебя. Ххх
– Прекращай, Эми. Чарли зарекся жениться, – я зачеркнула свои каракули в уголке блокнотного листа. – Просто приятный ужин в приятной компании.
– Точно, его же как-то бросили прямо у алтаря. Бедняжка, – рассмеялась сестра. Фен зашумел сильнее. – И все равно, это очевидно. Он сделает тебе предложение. Ну ты везучая, меня Барри разве что в «У Нандо» отвел.
Эми цокнула языком.
– И мне пришлось оплатить счет, потому что Барри забыл кошелек дома. И вообще хватит Чарли сомневаться. Ему сорок, да и ты уже где-то рядом.
– Эй, мне вообще-то тридцать четыре, спасибо большое. Слушай, если это все…
– Ну да. Мне пора, клиент должен подойти к четырем часам.
Я глянула на настенные часы.
– Что-то он рановато, нет?
– Да нет, как раз вовремя.
Я перепроверила часы и только сейчас заметила, что секундная стрелка мечется туда-сюда, а время на час отстает от указанного на компьютере.
– Черт. Я опаздываю к Лиз!
Я быстро попрощалась с сестрой, уверила ее, что напишу сообщение, если вечером что-нибудь произойдет, и закинула документы по делу и конверт в рабочую сумку. Придется выкроить время после встречи с Лиз, чтобы хоть немного поработать.
Когда я вышла на улицу, осмелевшее зимнее солнце пыталось пробиться через облака. На асфальте лежал тонкий слой снега, не растаявший со вчерашнего дня. Я свернула с Миддл-Темпл-Лейн на набережную Виктории и ускорила шаг. На телефон пришло сообщение.
Как ты? Позвони, как сможешь. Люблю тебя всем сердцем. Мама х
Некогда мне. Раз в две недели мама звонит мне, чтобы узнать, правильно ли я питаюсь и не работаю ли слишком много, а потом рассказывает мне все горячие новости в Мамблс. Я же ждала встречи с Лиз всю неделю – у нас не было времени посидеть вдвоем с тех пор, как она вернулась из больницы
На телефон снова пришло сообщение, на этот раз от Лиз.
Я припоздаю.
Ты уже вышла? Когда будешь? – написала я. Ответ пока не пришел.
Миновав переход станции метро «Набережная», я оказалась на другой стороне на Вильерс-стрит. Холодный ветер кружился вокруг меня и подгонял вперед.
И тогда я увидела его: кафе d’Amour.
На меня нахлынули воспоминания четырнадцатилетней давности. Мозг зацепился за одно изображение: два незнакомца сидят за столиком у окна, болтают, смеются и выглядят счастливыми. Голова закружилась, дышать стало тяжело. Я достала ингалятор из кармана пальто и вдохнула небольшую дозу, потрясенная воспоминаниями, которые уже давным-давно не являли себя. И прошла мимо кафе, ни разу не оглянувшись.
Я остановилась у выхода со станции метро «Чаринг-Кросс», чтобы подождать Лиз. Через пять минут набрала ее номер. Гудки шли долго, пока трубку наконец не взяли и в ней не раздались приглушенные всхлипывания. Где-то на фоне визжала Мэдди.
– Лиз, что такое? Все нормально?
– Я. Так. Больше. Не. Могу, – каждое слово сопровождалось резким вдохом.
– Как «так»?
Лиз пробормотала что-то неразборчивое, и я зажала одно ухо, чтобы отгородиться от шума вокруг.
– Я тебя не слышу!
– Я не могу приехать! – прокричала она. – Я из дома еще ни разу не выходила! Она все плачет и плачет! Эбс, прошу, приезжай ко мне.
Я затаила дыхание, вспомнив адское количество работы, которое ждет меня дома, но эти мысли мгновенно улетучились.
– Без проблем. Уже выдвигаюсь, – сказала я.
– Спасибо, Эбс. И еду захвати, я помираю с голоду.
В ее голосе послышалась капелька облегчения. Хороший признак.
Через полчаса я стояла на пороге квартиры Лиз и звонила в дверь. Подруга с заплаканным лицом встретила меня под плач малышки Мэдди. Она кинулась ко мне и уткнулась лбом в мое плечо.
– Все хорошо, все хорошо, – утешила ее я. – Только пропусти меня внутрь, пожалуйста, иначе я уроню торт.
Лиз отодвинулась, и я прошла за ней в гостиную. Мэдди лежала в колыбельке, размахивая руками и ногами. На кофейном столике валялись подгузники, детская присыпка и листья капусты. На Лиз, которая не переоделась после сна, была ночная рубашка, поверх которой она накинула халат. Ее светлые непослушные локоны торчали.
– Эбс, подержи ее на руках, пожалуйста. Я сделаю нам чай.
Не успела я возразить, как Лиз отчалила на кухню. Я сняла пальто, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и уставилась на Мэдди в колыбельке. Осторожно подняла ее… Нет, я так не могу. Я положила малышку обратно, и она стала плакать еще громче. Да что с ней не так?
Я прижала Мэдди к плечу и стала поглаживать ее по спине кругообразными движениями. Покачиваться стала не вверх-вниз, как когда баюкают детей, а из стороны в сторону. Малышка пукнула и рыгнула почти одновременно и тут же перестала так громко выть. Вскоре она и вовсе затихла.