От Тарутино до Малоярославца
Шрифт:
В Калуге, как известно, суждено было побывать только пленным французам, но, тем не менее, город долго оставался в большом напряжении. Современник событий Григорий Зельницкий об этом пишет:
«Калужское духовенство с своей стороны не упустило в сих смутных обстоятельствах внушать пастве своей разныя утешительныя наставления, споспешествовавшия к общему спокойствию жителей: оно при всяком случае, ссылаясь на спасительныя Евангельския истины, приучало чад своих к понесению терпеливо ниспосылаемаго на них наказания и праведнаго гнева свыше.
В Бозе ныне почивающий Преосвященный Епископ Евлампий, яко достойный Пастырь сего края, немедленно приступил с благоговейным сердечным чувствованием к назиданию и ограждению своея паствы, и начал свой подвиг усердною к Богу молитвою.
Он учреждал, с согласия Правительства, публичныя молебствия и ходы; Пастырскими наставлениями старался он подвигнуть народ к единодушию и терпению, и больше к крепкому упованию на помощь Владеющего царствами и судьбами человеческими, и ободрительным гласом уверял своих слушателей, что враг их не достигнет злаго своего намерения, но погибнет подобно гордому Фараону от „мраза и глада“. Сей Пастырь, коего свято память сохраняется в сердцах Калужан, по сношению и совету с Гражданским Правительством, прибегнул в сем случае к Богу и Пресвятой Его Матери: он нарядил торжественный ход из города до места, расстоянием от онаго на семь верст, где тогда пребывала Чудотворная Икона Богоматери, нарицаемой Калужскою, и перенес оную с подобающею честию в Калужский Собор. С сего времени почти ежедневно совершаемы были
В последующее время, когда неприятель изгнан был из пределов Смоленской губернии, оставил после себя следы разрушенных храмов Божиих, а служителей ея разсеянных: тогда Преосвященный Калужский, видя, что Епархия Смоленская оставалась без Пастыря, прилагал усердное рачение о собрании Духовенства, о обновлении и освящении оскверненных церквей; снабдевал оныя по возможности ризницею, сосудами, антиминсами и другими нужными вещами, дабы водворить богослужение и созвать разсеянное стадо. Его Пастырское увещание к Протоиерею города Вязьмы возымело желаемое действие: ибо вскоре в сем городе и в окрестностях онаго воскурилась безкровная жертва Господу Избавителю» [406] .
406
Зельницкий Г. Описание произшествий 1812 года, случившихся в пределах Калужской губернии, или изображение достопамятных деяний, героических подвигов и отечественных пожертвований Калужского дворянства и всех сословий сей губернии, почерпнутое из достоверных известий. М., 1815. С. 60–64.
Эта поэтизированная трактовка весьма недавних для автора цитированной книги событий отражает ту непростую обстановку, когда калужский архиерей мог что-либо предпринять лишь «с согласия Правительства» и «по сношению и совету с Гражданским Правительством», то есть личная инициатива епископа Евлампия была в значительной мере скована даже в той сфере пастырского душпопечения, которая предопределяла круг его прямых обязанностей и прав.
Тяжелый 1812 год застал епископа Евлампия уже больным. Тем не менее, он осуществил крестный ход в село Калужку, где хранилась прославленная чудесами Калуженская икона Богоматери, и торжественно перенес ее в калужский кафедральный собор, предписав совершать перед ней ежедневные моления, с коленопреклонением, по всей епархии «о избавлении от нашествия иноплеменных» и крестные ходы вокруг городов и сел. Примеру архиерея, жертвовавшего на военные издержки, последовало духовенство и собрало 9204 рубля и разные золотые и серебряные изделия. И даже тогда, когда калужане начали покидать город, Евлампий продолжал совершение крестных ходов. И только в ночь, когда, по предположениям военных властей, французы должны были подойти к Калуге, епископ вместе со свитою переправился за Оку в село Ромоданово и там нашел приют в доме Олонкина. Но вскоре стало известно, что армия Наполеона прошла к Москве, и архиерей не замедлил вернуться в свой дом. Так он вместе с калужанами провел более сорока дней, с 2 сентября по 14 октября, когда выяснилось, что неприятель удаляется из пределов губернии. В память об избавлении Калуги было решено совершать ежегодно крестный ход 12 октября. Намерение оставить Калуженскую икону Богоматери навсегда в соборе сначала встретило сочувствие в Синоде, но позже, 6 мая 1817 года все-таки пришлось вернуть образ в Калужку [407] .
407
Извеков М. С. Преосвященный Евлампий, епископ Калужский и Боровский // Калужские епархиальные ведомости. 1898.o 8.Ч. неоф. С. 273–276.
На долю епископа Евлампия выпали и хлопоты по ликвидации последствий пребывания неприятеля в пределах Калужской епархии, выразившихся в ограблении церквей и монастырей, в сожжении храмов и домов церковного причта, главным образом в Боровском, Малоярославецком и Медынском уездах. Церковная утварь была прислана из Тульской и Курской епархий, некоторые вещи поступили из Александро-Невской лавры и Коневского монастыря, из некоторых церквей Санкт-Петербургской епархии и от частных лиц. На основании сметы, представленной епископом Евлампием, Синод ассигновал на восстановление разоренных Боровского и Малоярославецкого монастырей 17000 рублей. Много забот было с раздачей пособий, что Синод поручил рязанскому архиепископу Феофилакту, прежде бывшему калужским [408] . Епископ Евлампий позаботился также о Смоленской и отчасти Московской епархиях, тогда не имевших своих архиереев. По его приглашению некоторые церковнослужители переехали в Калужскую епархию.
408
Там же. С. 277–280.
Епископ Евлампий Введенский скончался 22 мая 1813 года, а 19 июля того же года на калужскую кафедру был переведен из Вологды епископ Евгений Болховитинов; в своем слове, произнесенном 12 октября 1813 года в Иоанно-Предтеченской церкви, он имел основания уже дать оценку недавних событий [409] .
Сохранился чрезвычайно интересный «Имянной список учиненной в Калужской Духовной Консистории о пострадавших от неприятеля священно-и церковнослужителях и неимеющих насущного хлеба, одежды и обуви», с перечислением 78-ми лиц, включающий священников, диаконов, дьячков и пономарей из Малоярославца, села Скрыпорова, Боровска и его слобод, сел Красного, Уваровского, Тимашева, Желанья, Юдина, Кременского, Иклинского, Ивановой Горы, Чубарова, Русинова, Тарутина, Комлева, присёлка Георгиевского и Шанского завода [410] . Это территория, охваченная театром военных действий, и именно здесь произошли в основном зафиксированные разрушения и разграбления, весьма тщательно отраженные в многочисленных рапортах и докладах [411] . Столь же скрупулезно были подсчитаны и убытки штатных служителей Боровского Пафнутьева монастыря, числом пятнадцати, в размерах от 135-ти до 814-ти рублей [412] . Духовное ведомство заботливо занималось трудоустройством духовных лиц, оставляя на прежнем месте одних и приписывая к иным храмам других [413] . Каждый из священников, диаконов и причетников, включенных в
409
Слово Преосвященнейшего Евгения, епископа Калужскаго, на день торжественнаго воспоминания и Господу Богу благодарения о поражении врагов отечества нашего и о прогнании их из пределов Калужской губернии (сказанное в Калужской Иоанно-Предтеченской церкви октября 12 дня 1813 года).// Юбилейный сборник в память Отечественной войны 1812 года. 1812–1912. Калуга, 1912. С. 1–9; Пуцко В. Г. Митрополит Евгений Болховитинов об Отечественной войне 1812 года // М. И. Кутузов и русская армия на II этапе Отечественной войны 1812 года: Материалы научной конференции, посвящ. 250-летию со дня рождения М. И. Кутузова. Малоярославец, 1995. С. 140–146.
410
Материалы из истории войны 1812 года, извлеченные из архива Калужской Духовной Консистории (доставлены Д. С. Соколовым), в приложении к изд. Юбилейный сборник в память Отечественной войны 1812 года. Вып. 1. С. 114–118.
411
Там же. С. 1–55.
412
Там же. С. 58–61. См. также: «Ведомость о настоящем положении Боровского Пафнутиевского монастыря, в каковом он остался после нападения неприятельскаго, касательно церковных и монастырских зданий, церковных и монастырских имуществ, существования богослужения и состояния братии». Там же. С. 56–57 («монашествующие и послушники… имеют пребывание безнуждное в монастыре», «в насущном хлебе ни какой нужды не имеют»); Лошкарева Н. П. Ущерб, причиненный французами Пафнутьеву монастырю в 1812 году // События Отечественной войны 1812 года на территории Калужской губернии: Материалы научной конференции, посвящ. 180-летию Малоярославецкого сражения. Малоярославец, 1993. С. 73–76.
413
Юбилейный сборник… Вып. 1, прилож. С. 119–137.
414
Там же. С. 138–140.
415
Там же. С. 141–151.
Исходя из упомянутых материалов, можно заключить, что приходское духовенство и члены церковных причтов Калужской епархии наиболее пострадали от нашествия французской армии (в действительности мародерством занимались не только неприятельские войска). Но вряд ли этот урон в целом соразмерим с тем, который понесло крестьянство тех же Малоярославецкого и Боровского уездов [416] . Безусловно, духовенству был нанесен неприятелем и чувствительный моральный ущерб, вследствие ограбления и осквернения храмов на указанной территории. В частности, такая участь постигла боровские храмы, равно как и малоярославецкие [417] .
416
Лошкарева H. П. Дополнительные сведения, связанные с экономическим состоянием селений и имений Боровского уезда, а также г. Боровска после нашествия французов в 1812 году// События Отечественной войны 1812 года на территории Калужской губернии: Проблемы изучения. Источники. Памятники. Малоярославец, 1995. С. 135–149.
417
Малышкин С. А. Калужский край в 1812 году: по материалам архива А. И. Михайловского-Данилевского // Калужская губерния в Отечественной войне 1812 года: Материалы научной конференции, посвящ. 181-й годовщине Малоярославецкого сражения. Малоярославец 1994. С. 59–85.
Факты участия калужского духовенства в событиях Отечественной войны 1812 года нашли освещение в документах, опубликованных В. И. Ассоновым [418] . Естественно, здесь есть своя специфика, поскольку речь идет не о непосредственном участии в военных операциях, а о совершении молебствий и чтении воззваний, о пожертвованиях, о спасении церковного имущества, о сборе оружия и иных вещей, оставшихся на поле сражения, об учреждении крестного хода в память избавления Калуги от опасности быть захваченной французской армией. Любопытен по своему содержанию синодальный указ от 14 августа 1812 года о сборе пожертвований, на основании которого Калужская духовная консистория, в частности, решила «означенным благочинным также объявить причетникам, священно и церковнослужительским детям и семинаристам, ныне в домах при отцах и родственниках своих находящихся, не выше риторического класса, не пожелает ли кто из них засим от святейшаго синода предписанием поступить во временное ополчение, по окончании которого должны они возвращены быть к прежним своим местам, и ежели кто пожелает, то сверх обнадеживания святейшим синодом, что таковое их служение не оставлено будет без уважения и не лишат могущего оставаться, после некоторые из них, семейства, доходов, будут еще предоставлены за теми их семействами самыя выгоднейшия диаконския или причетническия места» [419] . Насколько это обещание привлекло молодежь духовного сословия, — это уже отдельная тема, хотя и непосредственно связанная с рассматриваемой.
418
В тылу армии. Калужская губерния в 1812 году: Обзор событий и сборник документов. Сост. Ассонов В. И. Калуга, 1912. С. 105–111.
419
Там же. С. 107.
В научную традицию прочно вошел принцип при освещении исторических событий выделять наиболее ярких лиц, в военной тематике — героев либо предателей. Между тем, героизм в Отечественной войне 1812 года был явлением массовым, а предательство, — к счастью, единичным: иначе вряд ли можно было надеяться на победу, и тем более ее завоевать. При таком положении вещей калужское духовенство, казалось бы, занимает несколько обособленное место. Известно о том, что некоторые из причетников принимали участие в ополчении, и притом храбро сражались, но ведь никому не приходило в голову вооружить основную массу духовенства; оно выполняло иные общественные функции, соответствующие его сану, и, надо сказать, в основном выполняло их образцово. Опубликованные документы говорят о том, что священники Калужской епархии, за немногим исключением, не спасались бегством от неприятеля в 1812 году и терпеливо делили со своей паствой радости и горе. И не ставили себе это в заслугу, а поэтому часто встречающиеся в деловых бумагах фразы о том, что «о подвигах священнослужителей, бывших в том 1812-м году при сей церкви, нам неизвестно» или «во время нашествия неприятеля при нашей церкви особенных достопамятных произшествий не было», вряд ли надо понимать буквально.
Особое восхищение вызывает своими действиями старый и больной калужский архиерей — епископ Евлампий (1809–1813). Превозмогая немощи, он неустанно молился и ободрял калужан в самые трудные дни Отечественной войны 1812 года. И какую же благодарность выразили этому человеку их потомки? Разграбили его погребение и разбросали его кости. Может быть, только потому, что он носил высокий священный сан, а это еще совсем недавно оказывалось непреодолимым препятствием для достойной оценки его как личности, несомненно, имеющей все права на благодарную память.