От Тарутино до Малоярославца
Шрифт:
В тот же день Комитет министров принял рескрипт Кутузову, в котором ответственность за дезертиров возлагалась на их командиров, а за укрывательство беглых полагались строгие кары [81] .
27 сентября Кутузов издает дополнение к приказу о мародерах, в котором прямо пишет о грабежах и насилиях военных: «которые не будучи довольны с охотою предлагаемыми жителями фуражем и хлебом, разбродились по домам, разбивают клети, сундуки и уносят все, что в них находят, истребляя притом до основания всю их хозяйственность» [82] . Эти «великие беспорядки» Кутузов предполагал устранить путем отправки с воинскими командами чиновников с полной ответственностью последних за спокойствие мирных обывателей.
81
В тылу армии. Указ. сборник. С.18.
82
Кутузов М. И. Указ. сборник. С. 390.
Сам Александр I, до которого дошли сведения о массовом мародерстве, 29
10 октября, получив рескрипт императора, Кутузов издал приказ, в котором утверждал, что: «мародерство вовсе, как кажется, прекратилось» [84] . Однако ниже он был вынужден признать, что, например, ратники ополчения своевольно отлучаются от своих мест [85] . Уничтожить это зло оказалось непросто. Его корни уходили в недостатки снабжения армии и своеобразный военный менталитет того времени, позволявший грабить мирных обывателей. Наказание за это несли немногие военные, да и то, как правило, за подрыв воинской дисциплины. Наконец, отступление армии, продолжавшееся до октября 1812 года, само по себе способствовало мародерству, дезертирству и другим негативным явлениям.
83
Кутузов М. И. Сборник документов. Т. IV. Ч. 2.М. 1955. С. 69.
84
Там же. С. 70.
85
Там же. С. 70.
В таких условиях крестьяне защищали свои дома и имущество от военных грабителей, невзирая на цвет мундира и национальность. Для беззащитного обывателя любая война несла горе и разорение. Удар тесаком по голове он мог получить и от русского и от французского солдата. В этих условиях казенный патриотизм совершенно неуместен. Изучая историю войны 1812 года, необходимо использовать все известные факты, не разделяя их на удобные и «неудобные». В противном случае мы никогда не сумеем выйти из порочного круга мифотворчества.
А. И. Ульянов
Бой на реке Чернишне
Определение боевых действий на реке Чернишне 6 октября 1812 года как «Тарутинского сражения» вызывает возражения. Схватка произошла в 8 км севернее Тарутино, и сами участники называли ее «Битва под Чернишнею» (Кутузов) или «Сражение в Винково» (Коленкур). Есть и другие названия, так или иначе связанные с рекой Чернишней, а не с Тарутино. Однако уже А. И. Михайловский-Данилевский в своем капитальном труде писал о «Тарутинском сражении». Ко времени Е. В. Тарле это определение стало настолько общепринятым, что советский историк специально указал на его неточность. В настоящее время по инерции чаще используется определение «Тарутинское сражение», чем «Сражение на Чернишне». Для участников события оно, несомненно, было сражением, однако многие исследователи обращают внимание на ограниченность войск, принимавших в нем участие, на не вполне ясные результаты и склонны считать его боем.
Не меньшие споры вызывает оценка события. Французы, как правило, преуменьшали свое поражение. Наполеон даже вину за него перекладывал с маршала Мюрата на генерала Себастиани [86] . Русские, в свою очередь, вслед за М. И. Кутузовым склонны преувеличивать свою победу, завышая силы противника и занижая свои потери. Общая оценка приобретала порой карикатурный вид. Например, Н. Ф. Гарнич оценивал бой так: «Сильный и умелый удар 12-тысячного русского отряда опрокинул 50 тысяч французов» [87] . Напротив, В. Ассонов утверждал, что «цель не была достигнута, неприятель не был уничтожен, а отступил с небольшими потерями» [88] . Советские историки, как правило, все неудачи связывали с Беннигсеном, а все удачи — с Кутузовым. Типичным для советской историографии являлось также игнорирование французских источников по теме и замалчивание «неудобных» русских мемуаристов. В результате картина боя существенно искажалась и обеднялась. К тому же описания боя страдают краткостью и неопределенностью. Поэтому я постараюсь обобщить известные факты и воссоздать относительно полно боевые действия 6 октября 1812 года на реке Чернишне, используя при этом термин «бой», а не «сражение». Это вызвано не только очевидной ограниченностью сил, вовлеченных в него с обеих сторон, но и желанием показать, что бой был лишь составной частью Тарутинского сражения, о котором будет сказано в заключении.
86
Коленкур А. Мемуары. Поход Наполеона в Россию. Смоленск, 1991. — С. 183.
87
Гарнич H. Ф. 1812 год. М., 1952, — С. 181.
88
Ассонов В. И. 1812 год в Калужской губернии. — Памятная книжка Калужской губернии на 1912 год. — С. 53.
Небольшая речка Чернишна (название приводится по «Атласу Калужской губернии», СПб., 1782), впадающая в реку Нара (приток Оки), находится примерно в 90 км к юго-западу от Москвы. Она протекает среди холмистой равнины, покрытой лесами. В долине Чернишни (от устья к истокам) располагаются три основных деревни: Винково, Тетеринки и Дмитровское. В настоящее время часть реки представляет собой водохранилище. В 1812 году от Тарутино (на р. Нара) через Винково и далее до Спас-Купли (ок. 8 км
Авангард «Великой армии», не вполне точно названный «корпус Мюрата», располагался на всем протяжении почти 13 км течения реки Чернишна. Он давно уже утратил первоначальный состав и включал в себя не только французские, но и польские и немецкие войска, межнациональные отношения между которыми нельзя назвать нормальными. В его состав входили дивизии 1 корпуса Даву, 5 корпуса Понятовского и другие соединения. На обоих флангах располагалась кавалерия. Правый фланг занимала 1 кавалерийская дивизия (с резервами) А. — Л. Сен-Жермена (правый берег реки, 2-я линия обороны). На противоположном берегу находилась польская пехотная дивизия генерала М. Клапареда. Она прикрывала д. Винково, в которой располагалась ставка Мюрата. Далее, по правому берегу, стояла резервная пехотная дивизия генерала Г. Дюфура. Вместе с 1-м кавкорпусом генерала Э. Нансути, располагавшимся по обеим сторонам реки, и корпусом генерала И. Понятовского (пехота и кавалерия), эти соединения составляли центр французской группировки. Левый фланг состоял из войск 2 кавкорпуса генерала Л. Себастиани. В тылу, в районе Спас-Купли, находился резервный кавкорпус М. Латур-Мобура. Общая численность группировки, по уточненным подсчетам Шамбре, составляла 26.541 чел. [89] В корпусе Понятовского оставалось не более 4 тысяч, а вся кавалерия — ок. 8 тыс. [90]
89
Кутузов М. И. Сборник документов, т. IV, ч. 2. М., 1955. — С. 215.
90
Россия I пол. XIX в. глазами иностранцев. Л., 1991, — С. 243.
План сражения при речке Чернишне 6 октября 1812 года
Правый фланг защищали крутые берега Нары и Чернишни. Левый — располагался на открытом месте в непосредственной близости от неохраняемого леса. Неоднократно через этот лес казаки проникали в глубокий тыл французов. Об этой оплошности они сообщили командованию, которое приняло решение атаковать Мюрата, нанеся главный удар именно здесь.
Общее число французских орудий достигало, по российским данным, 187. [91] Французские источники скупо упоминают, что «у Мюрата было не менее 120 орудий». [92]
91
В тылу армии. Калужская губерния в 1812 г. Обзор событий: сборник документов. Сост. В. И. Ассонов. Калуга, 1912, — С. 36.
92
Коленкур А. Указ. соч. С. 185.
Бой в районе Спас-Купли 22 сентября показал, что корпус Мюрата с трудом выполняет боевые задачи. За время с 23 сентября по 5 октября его боеспособность еще больше снизилась. Французы несли большие потери при фуражировках, на которые выходили не иначе, как с пушками, и все равно «никогда не возвращались без потерь» [93] . Нехватка продовольствия привела их к питанию павшими лошадьми и пареной рожью. Даже соль приходилось выделять из пороха [94] . Только немцы питались относительно сносно, т. к. сумели сохранить скот еще с Немана. Дело доходило до того, что сам Мюрат вынужден был просить у них мясо для своего стола. В результате широко распространились заразные болезни. В лагере лежало много больных [95] . По свидетельству одного офицера, еще один месяц — «и вся кавалерия без сражения была бы уничтожена» [96] .
93
Записки А. П. Ермолова 1798–1826. М., 1991. С. 212.
94
Французы в России. 1812 г. по воспоминаниям современников иностранцев. Ч. 2. М., 1912. С. 90.
95
Русские мемуары. Избранные страницы. М., 1989. С. 142.
96
Французы в России. 1812 г. С. 94.
Всеми овладела апатия. Несмотря на холодную погоду никто не строил даже шалашей и не ставил палаток. Спали под открытым небом на соломе и голой земле. При этом французы предавались иллюзиям. «Каждый день говорили о мире, — вспоминал кирасирский капитан. — Мы утешали себя этой химерой» [97] . Дисциплина стремительно падала вместе с боеспособностью. Казалось, что разгромить такой корпус не составит большого труда.
Военачальники корпуса обладали большим боевым опытом. Король Неаполитанский, 45-летний И. Мюрат, проделал стремительную карьеру от рядового до маршала. Он был храбрым и талантливым полководцем, однако, по признанию Наполеона, который считал его своей правой рукой, нуждался в постоянном руководстве. Большинство генералов корпуса в наполеоновских войнах получили большой командный опыт. Позже Себастиани и Понятовский станут маршалами, Латур-Мобур — военным министром Франции, а Дюфур возглавит армию Швейцарии.
97
Там же. С. 100.