От убийства до убийства
Шрифт:
Мурали приступил к исполнению своих повседневных обязанностей. Первым делом он подмел пол кладовки. Шуруя щеткой под раковиной, он услышал слова иностранца:
– Думаю, главная беда Маркса состояла в том, что он считал людей чересчур… порядочными. Отвергал идею первородного греха. И может быть, именно поэтому коммунизм и отмирает сейчас повсеместно. Берлинская стена…
Мурали залез под раковину, чтобы навести чистоту в труднодостижимых местах. Голос Тхиммы звучал здесь, в замкнутом пространстве, со странной гулкостью:
– Ваше понимание диалектического
Мурали замер под раковиной, ожидая, не найдется ли у товарища Тхиммы ответа получше.
Он подмел пол, закрыл шкафы, выключил, чтобы сэкономить на плате за электричество, ненужный свет, потуже затянул, чтобы сэкономить на плате за воду, краны и направился к остановке автобуса 56Б, который отвез его домой.
Дом. Синяя дверь, одна лампа дневного света, три голые лампочки накаливания, десять тысяч книг. Книги были повсюду: они ожидали его, будто верные собачонки, по обеим сторонам от входной двери, лежали, покрываясь пылью, на обеденном столе, стопками подпирали стены, словно стараясь укрепить дом. Книги заняли в доме все место, оставив свободным лишь небольшой прямоугольный участок пола, на котором стояла раскладушка.
Мурали развернул принесенные с собой бумаги.
«Не сбился ли Горбачев с Истинного Пути? Заметки свами Тхиммы, бакалавра искусств (Киттур), магистра искусств (Майсур), генерального секретаря Киттурского регионального политбюро Коммунистической партии Индии (марксистско-маоистской)».
Он намеревался пополнить этими заметками составляемое им собрание мыслей и изречений товарища Тхиммы. Идея состояла в том, чтобы когда-нибудь напечатать их и раздавать трудящимся, покидающим свои фабрики в конце рабочего дня.
В этот вечер посвятить записям значительное время Мурали не удалось – кусались комары, и ему приходилось то и дело прихлопывать их. Он зажег, чтобы отпугнуть комаров, спиральку. И все равно не писалось. Наконец он понял, что вовсе не комары отвлекают его.
То, как она отвернула лицо. Он должен что-нибудь сделать для нее.
Как ее зовут? Ах да, Сулочана.
Он начал рыться в наваленных вокруг кровати бумагах и рылся, пока не нашел старые рассказы, написанные им многие годы назад. Мурали сдул с их страниц пыль и приступил к чтению.
На стене дома висела теперь фотография усопшего – рядом с изображениями не сумевших спасти его богов. А вот толстопузый гуру, на которого, по-видимому, и свалили всю вину, из этой компании был изгнан.
Мурали постоял у двери, ожидая чего-то, потом медленно постучал.
– Они в поле работают, – крикнул ему сосед со сломанными зубами.
Коровы и бык на дворе тоже отсутствовали – их, вне всяких сомнений, продали, чтобы добыть хоть немного денег. Пугающая мысль. Девушка с такой благородной внешностью работает в поле, как простая поденщица?
«Я пришел как раз вовремя», – подумал он.
– Сбегайте к ним и приведите сюда! – крикнул он соседу. – Немедленно!
Заставив вдову сесть на раскладушку, Мурали объяснил,
За последние дни вдова похудела еще сильнее, загорела; она сидела на раскладушке, то и дело вытирая руки о сари на своей спине – стыдилась покрывавшей их грязи.
Сулочана принесла чай. Поразительно, подумал Мурали, эта девушка, весь день проработавшая в поле, тем не менее нашла время, чтобы заварить для него чай.
Принимая чашку, он коснулся пальцев девушки, быстро окинул взглядом ее лицо. Целый день тяжелого труда, а она все равно осталась прекрасной – даже стала еще прекраснее, чем прежде. Сколько изящества в ее простом, не накрашенном лице. Никакой косметики, губной помады, накладных ресниц, которые так часто видишь теперь в городах.
«Сколько ей лет?» – погадал он.
– Сэр… – старуха уложила ладонь на ладонь, – а нам правда денег дадут?
– Если вы распишетесь вот здесь, – ответил он. – И здесь. И здесь.
Старуха держала в пальцах ручку и глупо улыбалась.
– Она не умеет писать, – сказала Сулочана.
Мурали положил прошение себе на колено, и дочь подписала его вместо матери.
Затем он объяснил, что привез с собой еще один документ, который сам доставит в главный полицейский участок, расположенный у Маячной горы. Это было требование наказать ростовщика, спровоцировавшего своими действиями самоубийство. Мурали хотел, чтобы старуха подписала и его, однако она сложила перед грудью ладони и поклонилась ему:
– Пожалуйста, сэр, не делайте этого. Пожалуйста. Мы не хотим неприятностей.
Сулочана стояла у стены дома потупясь, молча поддерживая мольбу матери.
Мурали разорвал требование. А разорвав, понял, что теперь участь этой семьи зависит от него, что он стал в ней патриархом.
– А ее замужество? – спросил он, указав на прислонившуюся к стене девушку.
– Да кто же на такой женится? И что я могу сделать? – простонала старуха, когда девушка удалилась в темноту дома.
Идея пришла ему в голову, когда он возвращался к остановке автобуса.
Он уткнул металлический кончик зонта в землю, провел им по грязи длинную, сплошную черту.
И подумал: почему же нет?
В конце концов, больше ей надеяться не на что…
Мурали влез в автобус. В свои пятьдесят пять он все еще оставался холостяком. После его отсидки в тюрьме семья отказалась от него, никто из родных Мурали не стал хлопотать об устройстве его брака. А раздача брошюр, распространение слов истины в среде пролетариата и собирание изречений товарища Тхиммы не оставляли ему времени на то, чтобы самому позаботиться о женитьбе. Да он к ней особо и не стремился.