От винта, господин дракон!

Елена Добрынина

— Когда ты начала бояться высоты? — резко спросил Алирийский, подходя совсем близко. — И высоты ли? Тебя не пугают верхние этажи, ты спокойно смотришь вниз. Зато не можешь и минуты провести в горах, когда твои друзья совершают полеты. Так когда ты начала бояться… летать?

— Сколько себя помню, — пробормотала растеряно.

— С памятью у тебя не очень, — отметил дракон. — Хорошо, спрошу иначе… Когда погиб твой брат?

— Джей… он… не… — голова резко закружилась, перед глазами замелькали все те же, до тошноты знакомые, картинки, и я чуть было не осела вниз.

Сильные

мужские ладони требовательно захватили мое лицо, заставляя смотреть вверх, прямо в холодные безжалостные осколки льда. Я попыталась вырваться, но он держал крепко. Я замолотила руками по его груди, но с тем же успехом могла постучать кулаками по горе.

— Я помогу… — все так же спокойно, глядя мне в глаза, начал он, будто не замечая моих стараний. — Год назад, во время летних каникул студент второго курса Стихийной академии Джейсон Хоуп вместе со старшей сестрой отправился в горы…

— Не надо… — снова заметалась я в его руках. Щеки обожгло горячей влагой, силы вдруг покинули меня, я перестала дергаться и вместо этого сама потянулась к его лицу. Уже не требуя, но умоляя. Должна же, должна в нем быть хоть капля жалости… — Эрх, пожалуйста… прошу…

Мои пальцы скользили по его щекам, скулам, слегка подрагивая, несмело, словно боясь уколоться о заостренные резкие черты. Он замер на долю мгновения и невольно, еле заметно, потянулся за прикосновениями, словно желая ненадолго продлить эту ласку. В сверкающих аквамаринах его глаз снова показалось теплое прозрачно-золотое пламя, которое так мне нравилось. Но даже оно не помогло.

— Мне жаль, Огонек, — произнес он тихо, неспешно поглаживая мое лицо большими пальцами, и я сжалась от предчувствия боли, лишь оттененного этой странной нежной жалостью. — Что вы делали в горах в тот день?

Я пыталась… видят Создатели, пыталась дать хоть какой-то отпор его пронизывающему взгляду. Но надолго меня не хватило.

— Летали, — я закрыла глаза, но так вышло еще хуже — теперь перед моим внутренним взором проносились все подробности прошлого — и я снова разлепила веки. — По очереди, на «драконовом крыле»… Сами собрали: красное с белыми вставками. Мы смеялись и обсуждали мое изобретение… — от слов саднило горло, будто они были утыканы гвоздями, — Джей сказал, что это будет прорыв и обещал помочь, и…

— Кто полетел первым, Ли? — не дал уйти мне от темы Алирийский. Мне никак не удавалось отвести взгляд от его страшных глаз. Мне хотелось видеть в них сочувствие, понимание — и я их видела, но от этого становилось только больнее. Я слишком хорошо знала об их причине — и не хотела о ней думать.

— Я, — выдохнула. — Джей кричал мне вослед: «Вот летит человек, который всех вас поднимет в небо»… Я попыталась улыбнуться сквозь слезы, но ничего не вышло.

— Потом пришла очередь Джейсона?

— Да… потом… он, — меня затрясло. Голова закружилась и взорвалась болью. Я снова начала вырываться, умолять, угрожать, то и дело путаясь в интонациях. Я орала «Ну пожалуйста!» и шептала «Ненавижу». Мой мучитель крепко прижал меня к себе, так что я вздохнуть не могла, не то, что шевельнуться.

— Что было потом?

Как же я мечтала оглохнуть, чтобы только не слышать

этот хрипловатый низкий голос, ввинчивающийся в уши, смущающий почти невозможным сочетанием жестокости и сожаления, безжалостно срывающий корку со старой раны, пробуждающий то, что я так старалась забыть…

— Ли!

— Он… столкнулся… Я ведь даже не заметила, как… Все было чисто… А Джей, он немного близорук… и…

— С кем он столкнулся, Джулия?! — показалось, меня ударили хлыстом. Я дернулась от этого строгого приказного тона, но Экхарт только сильнее сжал руки.

— С драконом, провались вы ко всем хрущам! — выкрикнула, едва не теряя сознание от боли, что жгла изнутри огнем. — С белым, медведь бы его побрал, драконом… Не знаю, откуда он взялся… Так глупо…

Будто наяву мне виделось, как на фоне белых облаков мелькает почти не отличимый от них силуэт и несется наперерез «крылу». Я даже не успеваю испугаться: ведь такого просто не может быть. Как могут двое не разойтись в воздухе, в этом безбрежном небесном океане? Столкновение, взрыв артефакта — «крыло» разворачивает и отбрасывает, будто детскую игрушку. Одно крыло дракона становится алым… он пытается выровняться в воздухе, но тщетно… И через какое-то мгновение, оба они — и Джей, и дракон падают вниз на камни…

«Нет… нет, пожалуйста… Нет-нет-нет!»

Казалось, что я кричу в голос… что я сорву его с концами. Лишь через некоторое время я поняла, что тихо бормочу эти «нет», уткнувшись носом в грудь Алирийскому и заливая слезами его жилет, а сам дракон, все так же крепко сжимая жертву в своих лапах, размеренно гладит меня по волосам и спине, словно несмышленыша.

— Его звали Эрвин, — глухо и очень ровно произнес Экхарт. — Ему едва исполнилось четырнадцать.

Я снова дернулась, скорее угадав, чем услышав за этим спокойствием отзвуки затаенного горя и, немного отстранившись, заглянула в его глаза.

— Он… ваш?… — продолжить я не смогла — разлетелась во мгновение ока на сотни золотистых искр — но он и так понял.

— Каждый из них — наш, — ответил, усмехнувшись с такой светлой печалью, что меня снова бросило в дрожь.

Он крепко обхватил ладонями мои плечи, и, склонившись так, что наши глаза оказались вдруг совсем близко, очень четко и раздельно произнес: «Ли, я хочу, чтобы ты ответила мне: где сейчас твой брат?»

— Он… он… — заблеяла я, но мысли ускользали и отказывались обращаться в слова. И с каждым таким провалом набирала силу злость на ящера: да как он смеет намеренно причинять мне боль, что он о себе возомнил? И когда эта злость заполнила меня изнутри, я снова рванулась, пытаясь скинуть его руки.

— Пустите, вы, изверг! Мне плевать, что вы там хотите… Вы сами прекрасно знаете ответ, и я не собираюсь больше вас развлекать!

Все мои попытки оказались совершенно бесполезными — драконьи лапы казались стальными кандалами, и во взгляде ящера блистала та же светло-голубая сталь. Мне только и осталось подвывать от бессильной ярости.

— Ответь — и все закончится, — произнес он, и не подумав хоть немного ослабить хватку.

— Садист! Живодер! Гад! — Бросала я ему в лицо, все еще пытаясь трепыхаться.